И Лера рассказала. По мере того как она перечисляла новые и новые факты, подтверждавшие виновность Олега, холодный ком, угнездившийся где-то в желудке, постепенно таял. Олег не мог быть виноват. Не мог, и все. Эта истина вставала перед ней во всей своей очевидности. Чувство освобождения от давящего ей на плечи ужаса постепенно сменялось чувством вины перед мужем, которое оказалось таким же нестерпимо мучительным, как и страх. Не выдержав, Лера горько заплакала.
– Чего ревешь? – деловито спросила Лелька. – Понимаешь, что полную ерунду нагородила? – Лера покаянно кивнула.
– Ты себя особо-то не терзай, – задумчиво сказала Лелька, покосилась на шкафчик, за дверью которого прятался коньяк, тяжело вздохнула и съела еще кусочек лимона. Просто так. – Понятно, что ты в растерянности. Слишком много на тебя навалилось за последнее время, а Олега ты, по правде сказать, мало знаешь, поэтому то, что ты напридумывала всяких ужасов, вполне объяснимо. И то, что ты никому рассказывать про это сгоряча не стала, тоже хорошо.
Поверь мне, что Золотов твой – действительно хороший человек. Димка с ним работал несколько лет. Говорит, таких мужиков сейчас не делают. Надежный. Честный, порядочный, слово держать умеет. И я ведь вижу, как он на тебя смотрит. Он тебя действительно любит, Лера.
– Если бы я могла в это поверить, – пробормотала Лера, давясь слезами, – насколько все было бы проще!
– А ты возьми и поверь, – в голосе Лельки появилась внезапная жесткость. – Ты же его любишь?
– Люблю, – Лера неуверенно кивнула, потом немного подумала и повторила уже полным уверенности голосом: – Люблю. Уже и не думала, что когда-нибудь смогу кого-то так полюбить.
– А раз любишь, значит, прими на веру все, что с ним связано. Нельзя подозревать человека, которого любишь. Это я тебе по собственному опыту говорю. Плавали – знаем. Ему нужно просто верить. Во всем. И ничего никогда не оставлять непроговоренным. Вот увидишь его вечером…
– Он на дежурстве.
– Ну, значит, завтра вечером, – не дала себя сбить Лелька, – и расскажи о том, что тебе тут в голову наприходило.
– Он обидится.
– Наверное, обидится. Но честность и прямоту оценит. Такие мужчины, как твой Золотов и мой Воронов, именно такие. С ними не надо играть в женские игры. Им надо все всегда говорить честно и прямо. Потому что они сами такие – прямые и честные. Без двойного дна.
* * *
В присутствии в усадьбе Алены внезапно обнаружился еще один большой плюс. Татьяна Ивановна уехала на конференцию в Москву, и на шестнадцатилетнюю девчонку упали обязанности по обеспечению питанием Лериных сыновей. Конечно, еды им было наготовлено впрок и с большим запасом. Неделю можно было продержаться, не то что три дня. Но разогреть еду, заставить мальчишек оторваться от их важных занятий, вымыть руки и по-человечески поесть, не кусочничая и не жуя на бегу, а главное, вымыть посуду – предстояло именно Алене, которая отнеслась к доверенному ей важному делу со всей ответственностью.