– Какая раковина?
– Ну, такая, как вы показывали. С завитком, который по принципу Фибоначчи устроен. Такая, как у вас дома стоит.
– Постой-постой, – у Леры даже дыхание зашлось. – Ты говоришь, что там раковина с завитками на половице нарисована?
– Она не нарисована, а процарапана. Углубление чувствуется под руками. В общем, тетя Лера, я думаю, что под половицей с этой раковиной есть потайной лаз в подвал. И именно там сокровище спрятано.
– Погоди, Алена, – Лера попыталась собраться с мыслями. – Татьяна Ивановна много раз бывала в подвале этого дома. Там нет ничего. Его восстановили, осушили, но денег на то, чтобы обустроить, не хватило, поэтому там ничего не держат.
– Да была я в том подвале, – махнула рукой Алена. – Когда все эти разговоры о кладе пошли, я под каким-то предлогом у Татьяны Ивановны туда напросилась. Она и разрешила. Пустой подвал, действительно. И никаких указаний ни на стенах, ни на полу, ни на потолке я не нашла. Мы вместе искали и не нашли. Но вход в тот подвал из прихожей, то есть в другой половине здания. Он большой, конечно, но я прикинула, по размерам гораздо меньше дома. Так что под столовой, возможно, есть еще одна, отдельная часть.
– Интересно, – у Леры зажглись глаза. – А ты кому-нибудь еще про это говорила?
– Я же не дурочка, – Алена обиженно надула губы, и Лера невольно усмехнулась: не состоя с ними в кровном родстве, дулась Алена так же, как Лерины сыновья и она сама. – Татьяна Ивановна уехала, поэтому я вас ждала. Давайте завтра сходим утром в усадьбу, и я вам покажу, чтобы вы сами все увидели.
– Давай, – задумчиво сказала Лера. – Может быть, мы действительно что-то найдем и весь этот нервяк наконец-то кончится. А пока пошли спать.
Спать, впрочем, получилось плохо. Всю ночь Лера вздрагивала от малейшего шороха, ворочалась, как уж на сковородке, с трудом забывалась. Во сне ей мерещился длинный и темный, почему-то сужающийся в конце подвал, по которому она брела с фонарем в руке. Свет фонаря, неровный, дрыгающийся, внезапно гас, и Лера оставалась в темноте, в которой раздавалось какое-то страшное шипение. Она вздрагивала и просыпалась в холодном поту, радуясь, что это был всего лишь сон, и снова вертелась, не в силах заснуть, и опять забывалась ненадолго тревожным сном, чтобы вновь проснуться от очередного кошмара.
В семь утра она встала, не в силах больше находиться в кровати. Напекла блинов, красиво накрыла стол, заставив его плошками с различным вареньем, медом и сметаной. Заварила чай со свежими смородиновыми листьями, в задумчивости выпила весь чайник и слопала почти все блины. Спохватилась, ужаснулась, снова навела тесто и встала к плите. К девяти утра, когда на втором этаже застучали по деревянному полу пятки сыновей, стол был накрыт заново.