Лера вспомнила, как они впервые (впервые?) приехали в усадьбу. Как призывно смотрела на Золотова встретившая их Марина, как действительно виляла своими пышными бедрами, привлекая внимание Олега, и как рассердилась она сама, когда это заметила. Оказывается, и Золотов заметил, а ей-то показалось, что Маринины чары обошли его стороной.
– А вам не приходило в голову повестись на эти заигрывания? – В голосе капитана сквозил неприкрытый интерес.
– Нет, я, знаете ли, равнодушен к сомнительным удовольствиям. Я не люблю дикие яблоки, которые падают с дерева мне прямо в руки. Среди них, как правило, встречаются червивые. Мне кажется, что гораздо интереснее самому вырастить дерево, а потом, взобравшись на верхушку, сорвать самое сладкое и вкусное яблоко, предварительно тщательно его выбрав.
– Да вы поэт, – усмехнулся капитан и покосился на Леру. Она густо покраснела.
– Господи, какая ужасная история, – сказала она, чтобы что-то сказать, потому что глаза собравшихся были устремлены на нее, как будто Олег сказал что-то неприличное. – У меня такое чувство, что нам никогда не вырваться из заколдованного круга. Все новые жертвы, все новые неприятности, и никаких улик, ни малейших!
– Ну почему же? – неожиданно возразил капитан, и все наконец-то отвели глаза от Леры и посмотрели на него. – Смею вас заверить, что улик вполне достаточно. И совсем скоро оба убийства, произошедших в усадьбе, будут раскрыты. Вы уж мне поверьте.
Грохот и отчаянный вскрик прервали его слова. Это Олег зачем-то взял со шкафа, стоящего у самой двери, тяжелый бюстик Пушкина и уронил себе на ногу. Прыгая на одной ноге с исказившимся от боли лицом, он сквозь зубы тихо ругался.
* * *
Как он ни пытался беречься, а все-таки замазался кровью этого проклятого павлина. Это нехорошо. Очень нехорошо. С таких мелочей как раз и начинается потеря бдительности, а это неминуемо ведет к провалу. «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу», – вспомнил он и невольно усмехнулся. Не дождутся! Кровь на рубашке еще ни о чем не говорит. Тем более что, придя домой, он первым делом бросил эту чертову рубашку в стиральную машинку, и назавтра жена ее постирала. Как мы все знаем из рекламы, «Тайд» не оставляет пятен. Интересно, его жена стирает «Тайдом»? Он никогда не обращал внимания на такие мелочи.
Надо признаться, он вообще практически не обращал внимания на жену. Это был не человек, а функция. Он женился на ней ради пользы дела, она стирала, убирала, готовила, иногда щебетала, но этот щебет проходил за границей его сознания и даже почти не раздражал.