Мисс Карлайл, или, как ее называли в городке, мисс Корни, до сих пор была не замужем. Было совершенно ясно, что и в будущем она не свяжет себя узами брака; люди говорили, что причиной ее одиночества — не что иное, как сильная привязанность к брату, поскольку вряд ли дочь состоятельного м-ра Карлайла испытывала недостаток в претендентах на ее руку и сердце. Прочие старые девы признавались, что испытывают нежные чувства и надеются, что рано или поздно кто-то предложит им сменить девичью фамилию и стать чьей-то «лучшей половиной». Мисс Карлайл была отнюдь не такова: она быстро выпроваживала всех, кто приближался к ней со сказками о неразделенной любви. Последняя попытка была предпринята новым помощником приходского священника на сороковом году ее жизни. Он явился к ней в дом ранним утром в белом воскресном галстуке, натянув по такому случаю пару новых перчаток бледно-лилового цвета. Мисс Корни, будучи весьма активной домоправительницей, даже слишком активной, по мнению слуг, как раз отдавала распоряжения касательно обеда. В число заказанных блюд входил, помимо прочего, пудинг с патокой, и она лично спустилась в кладовую с миской, чтобы набрать необходимое количество патоки. Вход в кладовую находился в столовой, куда и проводили гостя. Мисс Карлайл, которая всегда Бела себя запросто, без церемоний, вышла из кладовой с миской патоки в руках, которую водрузила прямо на стол, приготовившись выслушать преподобного джентльмена; последний, будучи на двенадцать лет моложе ее и отличаясь крайней стеснительностью, долго ходил вокруг да около.
Сей запинающийся визитер был очень некстати, поскольку для пудинга срочно требовалась патока, и мисс Корни всячески старалась помочь ему, вставляя слова за него, когда он запинался. Она полагала, что он пришел по вопросу о благотворительности, и нетерпеливо поглядывала на него сверху вниз, поскольку он был почти на фут[6] меньше ростом.
Когда же наконец открылась страшная правда о том, что он покушается на нее лично и на ее деньги, мисс Карлайл на короткое время полностью утратила самообладание. Она завопила, что он, зеленый мальчишка, должен стыдиться подобных речей, и выплеснула содержимое миски на его безупречно чистую манишку.
О том, как удрученный священнослужитель вышел из дома и добирался до своего жилища через весь Вест-Линн, он позднее не хотел даже вспоминать. Все подростки женского и мужского пола, нянчившие младенцев или разносившие посылки, слетались на это зрелище и шли за ним по пятам, открыто высказывая предположение (с различной степенью зависти), что бедняга не иначе как засунул голову в бочонок с патокой у бакалейщика, чтобы тайком полакомиться благодатной субстанцией, и возмущенный хозяин, застав его на месте преступления, окунул в патоку. Эта история стала широко известна, и больше мисс Корни предложениями руки и сердца не беспокоили.