М-р Карлайл встал перед нею, спиной к двери. Его грустные, добрые глаза смотрели на нее с глубочайшим сочувствием и нежностью.
— Простите меня, дорогая леди Изабель: я не могу пустить Вас.
Он отвел ее, безутешно рыдающую, обратно к камину.
— Ведь это же мой отец, у меня больше нет ни одного родного человека на всем белом свете.
— Я знаю, знаю и сочувствую Вам всей душой. Раз двадцать за эту ночь я мечтал быть Вашим братом, да простится мне эта мысль, чтобы иметь возможность проявить свое сочувствие менее сдержанно и быть в состоянии утешить Вас.
— Тогда скажите мне правду: почему меня не пускают? Если причина достаточно убедительна, я буду благоразумной и послушаюсь Вас; только не говорите снова, что я не должна его беспокоить: это же неправда.
— Он слишком плох для того, чтобы Вы видели его, он испытывает мучительную боль; если Вы войдете, не послушавшись совета, Вы будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
— Он умирает?
М-р Карлайл не сразу решился ответить. Должен ли он лицемерить с ней, как это делали врачи? Он всей душой чувствовал, что не должен.
— Я верю, что Вы не обманете меня, — просто сказала она.
— Боюсь, что да. Я думаю, он умирает.
Она встала, схватила его руку от внезапно нахлынувшего ужаса:
— Вы обманываете меня, он уже умер!
— Я не обманываю Вас, леди Изабель. Он не умер, но… это может очень скоро произойти.
Она уткнулась лицом в подушку на диване.
— Уходит от меня навсегда, уходит навсегда! О, мистер Карлайл, позвольте мне увидеть его на минутку! Только проститься с ним! Неужели Вы не можете попросить об этом для меня?
Он знал, что это бесполезно, но повернулся, чтобы идти.
— Я посмотрю, что можно сделать. Но Вы пока будете спокойно сидеть здесь и не последуете за мной.
Она склонила голову в знак согласия, и он закрыл за собой дверь. Если бы она в самом деле была его сестра, он, вероятно, закрыл бы ее на ключ. Он вошел в покои графа, но оставался в них лишь несколько секунд.
— Все кончено, — прошептал он миссис Мейсон, которую встретил в коридоре. — Мистер Уэйнрайт хочет видеть Вас.
— Вы так быстро вернулись, — воскликнула Изабель, поднимая голову. — Мне можно идти?
Он сел и взял ее руку, с дрожью думая о том, что должен сказать.
— Как бы я хотел утешить Вас! — взволнованно воскликнул он.
Лицо ее стало мертвенно-бледным, таким же, как другое лицо, находившееся неподалеку.
— Я готова к самому худшему, — выдохнула она.
— Увы, мне Вам нечего сообщить, кроме самого худшего. Да не оставит Вас господь, леди Изабель.
Она отвернулась, чтобы он не видел, как несчастье исказило ее лицо, но у нее вырвался вопль муки, выдав невыразимое отчаяние.