– Мы получаем второй шанс, – роняю я в раздумье.
– Нет, тут другое.
– Правда? Почему?
– Потому что потому. Полли, не забывай, что он делал тебе и Луи.
– Я все помню, но…
– А как же Бен?
– А как же Луи? – Я впервые повышаю голос. – Когда он подрастет и опять станет спрашивать про своего отца, а он это сделает, потому что уже спрашивал, как я солгу ему?
– Ты скажешь ему правду.
– Как я скажу ему, что его отец пытался с ним встретиться, но я не позволила, не захотела дать ему такую возможность? Это Луи что-то теряет в этой ситуации. Дело не во мне или тебе, а в моем сыне.
– Полли, я забочусь о тебе. Этот парень не имеет никаких прав. Он потерял их в тот день, когда ударил тебя! – Ее голос дрожит. – Как он может даже думать о том, чтобы увидеть сына?
Я хватаюсь руками за голову.
– Пока что я не готова принять никакого решения.
– Не пускай его в свою жизнь, – снова настаивает тетя Вив. – Ты прошла такой путь, и теперь у тебя появился реальный шанс на счастье с Беном.
– Не так все просто! Вот ты говоришь, чтобы я игнорировала его. Тогда он уйдет, и Луи никогда не увидит своего отца. Тетя Вив, у тебя нет детей… – Сказав так, я мгновенно жалею об этом. На ее лице появляется боль, словно я вонзила иглу в ее слабое место. – Ой, прости, тетя Вив, ой, я нечаянно… Прости… – Я беру ее за руку. – В общем, все не так просто, нет черного и белого. А мы сами разве не лицемерим? Мы просим прощения, глядим на людей, которых обидели, но тут же поворачиваемся к ним спиной, как только нас самих кто-то обидит.
– Иногда мы должны защищать себя. Я никогда еще не видела тебя такой счастливой. Я не перенесу, если этот парень вернется и все разрушит.
– Я не позволю ему. Я стала сильной. Я не прежняя Полли.
В ту ночь я сижу в кресле-качалке в моей спальне; в моей голове роятся вопросы, но я не могу справиться с ними, потому что потеряла способность мыслить здраво. Вот я с Беном. Вот его губы касаются моих, я вижу его лицо в дверях лифта… Но тут же его лицо превращается в лицо Мэтью. Я представляю, как Мэтт гуляет с Луи в парке, держа его за руку. Я понимаю, что в жизни сына зияет пустота; как бы мы ни любили друг друга, отсутствует жизненно важный фрагмент пазла. Что если Мэтт и вправду изменился? Я вспоминаю те непонятные звонки, когда в трубке была тишина. Как он раздобыл мой номер? Он так делал, чтобы напугать меня? Или в самом деле ему не хватало храбрости? Возможно ли, что он чувствует раскаяние? Я хватаю мобильный и звоню своему консультанту, Стефани, отчаянно надеясь, что она ответит. Она не раз говорила, что ей можно звонить в любое время в случае чрезвычайной ситуации. Действительно, она берет трубку.