Надо распахнуть
ему,
бродяге,
Душу —
как рубаху на груди.
Чтобы реял голос неиспетый,
Чтобы волос реками пропах,
Чтоб
не пропадала
к жизни этой
Сволочная проголодь в зубах!
Кубометра почвы надо явору,
А у человека путь далек.
Всех колдобин
надо ему, дьяволу,
Всех
росой обрызганных
дорог.
Хлеба счастья
черного, простого —
Не огрызки, не сшибать куски —
Да нарзан
морозного
простора
В глотку лить,
как в жадные пески.
Чтобы жить
ухватисто и броско,
И любя работу и гульбу,
Так ломать,
как гвоздь вгоняют в доску,
Всю свою угластую судьбу!
Когда берет
На Бога,
на испуг —
За горло — в оборот —
беда, неистова,
Не забивайся в угол, друг,
Не укрывайся в дом —
беги ты из дому.
В любви развал или насмарку труд —
Обратно, в тихую обитель быта,
Не лезь — затравленно —
как зверь в нору.
Скуля, вползает с лапой перебитой.
А ты иди!.. В свет или тень...
вперед!
Куда глаза…
В жизнь!.. В человечье месиво,
Где потрудней еще живет народ,
А весел все же,
головы не вешая.
Беги,
веселой злобой обуян,
Ты
из домашнего угара прямо
От рюмок, утешений, окон, рам...
Так корабли
во время урагана
Спасаются
в открытый океан.
1961.
По ипподрому чешут лошади,
Стучат копыта о планету.
Толпа, кого тут только нету!
Фарцовщики, пропойцы дошлые,
Девицы, города обглодыши.
Дельцы.
И токари по хлебу.
Заезды новые, колясками...
От будущих потерь потея,
Вставные челюсти залязгали,
Студни зрачков ожестенели.
Над гаревой дорожкой — вой,
Вопеж
вслед скачке
вихревой!
Прут первые! Храпя. И глядя
Перед собой, выкатив бельма.
Во, жеребцы!..
А кто-то
сзади,
Один, трусит себе отдельно.
На всадника на сивке маленькой
Не смотрят, интереса нет.
Лишь малолетние карманники
Ему улюлюкают вослед.
Куда ему, от всех отстал!
Конь стар? Или наездник сдал?
Забыты кличка и даже номер.
Но кто-то из судей, присев,
На время его глянул, обмер:
Да он же
обогнал их всех!
Пусть лупит публика ладошами,