аскетизма,
Я этих прогулок
ей не прощал.
Когда мы — прыгнули,
когда нас — предали,
Когда — не выскользнешь из кольца,
Она — в лесу, во тьме неведомой,
Одна —
отстреливалась до конца!
Когда закричали,
когда застрочили,
Уже в лицо ей картаво сипя,
Она, как в спецшколе ее учили,
Пулю
В рацию,
Пулю —
В себя.
...Плывут облака, исчезая в безбрежность.
Плывут и года, уже далеки.
И спать не дает мне
горькая
нежность...
И где-то живут ее старики...
И те запрещенья сейчас отвергая.
Мне хочется крикнуть, года превозмочь:
— В обнимку пойди,
доброди,
дорогая,
Ступай,
догуляй свою первую ночь!
1955.
Работал врач, и все казалось адом.
Я не кричал, хоть боль была остра.
Я сдерживался,
Потому что рядом
Стояла
милосердия сестра.
Я за руки ее держал... Я стискивал
Их судорожно. И лежал, терпя,
Как будто в ней
Спасение отыскивал...
Она была похожа на тебя.
Такая хрупкая, смотрела строго.
И снова обретал я разум свой,
И боль моя
Ей уходила в руки —
Так в землю ток уходит грозовой.
И, тоненькая, ночи две не спавшая,
Вся в белом, вся безоблачно светла,
Таинственная,
Нежная,
Уставшая,
Стояла милосердия сестра.
А ты теперь придирчиво и гневно
Ругнешь порой за трудное житье,
И хочется мне
В жизни ежедневной,
Чтоб ты была похожа на нее.
1952.
Этой ночью — было в звездном мире
Тихо, будто бы в кино.
Этой ночью
тучи подходили
Босяком под самое окно.
И всю ночь прохлады не давала
Терпкая степная тьма и дичь.
Дерево
на цыпочки
вставало,
Чтобы от луны загородить.
Билась бабочка об стену,
Рикошетом, застя свет...
Было двое в комнате их, было
Не до бабочек им и комет.
Было небо— в самой звездной силе!
А в случайной комнате слепой
Чьи-то руки
все огни гасили.
Все мосты
сжигая за собой.
1955.
Здесь ночи нету,
а сутки долги,
Тоска такая над сонью всей!....
Ты там, в сосновом лесу
на Волге;
А я — в сосновом,
где Енисей.
Заря развеет седые космы,
Круги расходятся по воде.
Одни и те же
над нами
сосны,
А, может быть,
не одни и те...
В поселке псы разлеглись по-хански
Плашмя валяются — в мохнатом сне.