— Ой, мама, старые, допотопные ваши суждения, — поморщилась Юля, — так думали, когда вы еще молодой были.
— Жить и тогда надо было, и теперь.
— Так жить можно по–разному, — сказала Юля и глянула в окно: слышно было, что во двор, скрипнув воротами, вошел человек.
Пришел Владимир Семенович.
Заговорил с Петькой, потом вошел в дом. Пиджак на нем был мокрый, мокрыми были и штаны до колен.
— Под самый дождь попал, — посокрушался он, ставя на скамью сумку, — не догадался плащ взять.
«Плаща не взял, — подумала Юля, — а шляпу на голову надел, видать, не хотел показывать людям лысину».
Лицо его, полное, со старческим двойным подбородком, вспотело, с лысины, когда он снял шляпу, казалось, поднимается пар. Он вытер платочком лоб, причесал редкие седые прядки возле ушей. Расстегнул пиджак, и Юля увидела его круглый живот, подтяжки на нем.
— Ну вот, как раз попали под дождь, — посочувствовала ему Наталья.
— Вышел, взглянул на небо, думал ничего не будет. А оно на полпути полило…
Он отдувался и посматривал на Юлю — как она вытирала посуду и ставила ее на полку, снимала фартук и мыла руки. Глядел, наверно, на ее стройную фигуру, на полные руки с закатанными до локтей рукавами, на платье, на котором верхняя пуговица расстегнулась, открыв молодую красивую шею, небольшую ямочку на груди. Увидев, как он смотрит на нее, Юля оглядела себя, застегнула пуговицу на платье.
… — Это правда, Юльяна Ивановна, что вы решили покинуть нас? — когда уже немного выпили и закусили, спросил Владимир Семенович.
— Школа будет работать и без меня. Такая уж я у вас незаменимая личность, — пошутила Юля, она почему–то все время в душе потешалась над этим добрым и искренним человеком.
— Неправда, Юльяна Ивановна, вы очень важный у нас человек. Из–за вас и у учителей и у учеников было хорошее настроение, мы все уважали вас. Будем очень переживать, если вы от нас уйдете.
— Возможно, до июня, пока будут продолжаться занятия, поработаю, — сказала Юля, — а там, как видно, стану заведовать совхозной столовой. Так уж договорились.
— Значит, правду говорят, — печально промолвил Владимир Семенович, — покинете вы нас.
— Кто–то другой будет, столовая не останется на замке.
— Да кто–то будет, но не вы…
Он немного выпил, раскраснелся, вспотел, и Юля подумала, не больное ли у него сердце — он не по годам полный, потеет, боится выпить лишнее. Выпил одну рюмку и больше не захотел.
— Ну, пора до хаты, — сказал он.
Юля поняла, что он и сегодня не решится заговорить с нею, сказать, что думает. Она не так стремилась услышать его предложение, порадоваться ему, как хотела ясности: между ними не должно быть ничего недоговоренного, чтобы не стыдно было встречаться и беседовать.