– Это еще что за хрень? – потрясенно выговорил Дан.
– Очень эффектно смотрится в темноте.
Сенкевич подошел к шторам, задернул – комната погрузилась в полумрак. Собака будто парила в нем мерцающим пятном, из которого били два зеленых луча.
– Соседи были весьма смущены, когда вы поселили Сэра Генри в квартире. Особенно чувствовалось их напряжение, если вас встречали во время вечерних прогулок.
Сенкевич открыл шторы.
– А зачем я его поселил?
– Ему, как и Бэрримору, некуда было деваться. Пес непонятным образом появился на Бейкер-стрит после пожара в Баскервиль-холле. Сидел у двери. Вы сначала хотели пристрелить его, потом передумали и приютили, назвали в честь погибшего сэра Генри. Сказали, будете изучать феномен свечения. Но потом мы все привыкли, привязались, стали считать домашним любимцем.
– Какой-то… инфернальный любимец, – усмехнулся Дан.
– Он добрый, – вступилась Настя. – Даром что народ до инфаркта доводил. Но он же не виноват… Иди сюда, Генричка.
Девушка подсунула собаке тарелку с ужином. Сэр Генри меланхолично понюхал еду, раскрыл невероятных размеров пасть, мельком показав длинные белоснежные клыки, и в один глоток уничтожил и рыбу, и картошку.
– Сколько ж он жрет и чем мы его кормим? – охнул Дан.
– Счета от мясника заметно увеличились, – кивнула Настя. – Хотя для сэра Генри закупаются всего лишь обрезки.
– А еще мы две недели отгоняли от дома газетчиков, – пожаловался Сенкевич. – Но несмотря на все наши старания, в «Таймс» несколько дней появлялись статьи о собаке-призраке. И соседи пожаловались в полицию. На пса приходил посмотреть инспектор Джонс. Его тоже очень смущало свечение. Но мы пояснили: в этом нет ничего сверхъестественного, собаку кормили мясом с высоким содержанием фосфора, поэтому она и сияет в темноте.
– И в это кто-то поверил?! – ужаснулся Дан. – Да пес бы издох через пару дней. А мясо такое где взять?
Сенкевич развел руками:
– Полицейские… Неужели вы так ничего и не вспомнили?
– О Баскервиль-холле почти ничего, кроме того, что отправил туда Уотсона. Но сознание Холмса проснулось, когда…
– Ты принял морфий, обдолбыш?! – С Сенкевича слетел весь джентльменский лоск.
– Наконец-то вышел из образа, – буркнула Настя. – Но он прав, Данилка, это не дело.
– А что мне оставалось? Ломка, встать не могу, Холмс не отвечает. Как бы я тебя вытащил без этого?
– Ну ладно, – смилостивился Сенкевич. – Но в последний раз, дорогой друг. Как доктор…
– Ты не доктор. – Настя презрительно скривилась.
– Я обладаю памятью и знаниями врача, – не согласился Сенкевич. – А значит, имею полное право так себя называть. Как доктор я диагностировал у вас классический случай частичной амнезии. Наше расследование в Баскервиль-холле закончилось грандиозным пожаром. Я обнаружил вас, дорогой друг, с разбитой головой, неподалеку от пепелища. Вы были без сознания, а когда пришли в себя – выяснилось, что ничего не помните о последних событиях.