– Это… очень отважный и мужественный поступок, – уважительно покачала головой тетушка Жаклин.
– Ха! Отважный! – с легким презрением усмехнулась Грета, отбрасывая с лица спутанные каштановые волосы, и уверенно заявила: – Он собрался идти за Лесли только потому, что он – его фей, и отвага тут ни при чем! Он просто по-другому не может! Они так устроены!
Агафон замер вдруг потерянно, точно прислушиваясь к чему-то внутри себя и не находя, и смутное недоумение отразилось на его исцарапанной чумазой физиономии.
– Но я… не чувствую связи между нами… теперь. Может, это магия уведуна ее прервала? Или Гавара?
– Если бы это и впрямь был всего лишь зов палочки, – задумчиво разглядывая студента, проговорил Люсьен, – думаю, наш добрый фей, розовея и трепыхая крыльями, уже разбирал бы кладку, чтобы бежать в замок.
– Боюсь, что да, – усмехнулся тонкому наблюдению волшебник. – Но я об этом не подумал как-то даже… Просто… когда Гавар разберется, что Лесли – это не я…
– Он отдаст его своим бугням, а уж они… – с далеко не тайным злорадством предположила принцесса, но тут же осеклась под холодными взглядами спутников.
– Изабелла! – возмущенно проговорила герцогиня де Туазо.
– Но тетушка! Он же этого заслуживает! – жарко встала на свою защиту племянница. – Оба они! И крестьянка тоже! Потому что знала всё, и не доложила! Подхихикивала за моей спиной, да?! Они изменники короны, все трое! И их все равно повесят сразу же…
– А я в наивности своей полагал, что власть судить и миловать в нашем государстве принадлежит пока королю, а не вздорной избалованной девочке, узурпатору-колдуну или его зверям, – зеленые, как кусочки моря, глаза шевалье превратились в лед.
И встретились со сталью взгляда принцессы.
– Ах, так значит, я уже для тебя не «ваше высочество, соизвольте, прикажите, соблаговолите», а вздорная дура? – опасно сузились карие глаза королевской дочери.
– Я этого не говорил и сказать не мог никогда, ваше высочество, – не дрогнув ни единым мускулом, почтительно склонил голову де Шене.
Но Изабелла его словно не слышала.
– Вот ты и показал свою истинную сущность, болотный дворянин! Ах, мы озабочены моим благополучием! Ах, этот коварный злой колдун-дровосек! Ах, она не переживет этой ночи! Ты считаешь меня ничтожной изнеженной пустышкой, безмозглой и бессердечной, и всё же пробрался вчера шпионить за мной, изображая заботу и благородство! Или не за мной? За своей ускользнувшей короной? Ну, чего ты молчишь?! Трусишь?! Потому что я – дочь короля, а кто ты?!
Лицо де Шене дрогнуло и напряглось, словно от внезапной невыносимой боли, он отступил на шаг – губы сжаты в белые ниточки, ноздри раздуты, желваки на скулах заходили и замерли… Но через несколько секунд он совладал с обуревавшими его эмоциями, ровно выдохнул и проговорил спокойно и тихо, будто на вечерней прогулке по саду: