«Удрал, негодяй. Не ожидал от него такого», — с возмущением подумал Прокофьев. А вслух сказал: — Ну, правильно... он разве сообщил, куда поехал?
— Нет, но я подумал... Ведь машина была загружена в дальнюю дорогу.
— Вот то-то. Я его послал за документами в горком. Ну ладно, давайте о деле. — А сам подумал, что, наверное, зря сочинил. Ведь Паринов не придет, и все равно обнаружится обман.
Вместе с первыми лучами восходящего солнца громче загрохотала канонада.
«Что-то медлит командарм, — подумал Прокофьев, — не забыл ли?»
— Ковальчук! — окликнул он механика, — сбегай в штаб армии, доложи, что прислан Прокофьевым узнать о сигнале.
Гавриил Михайлович расстелил реглан на плоскости самолета и сел так, чтобы видеть сигнал со стороны штаба. Еще не отступила ночная свежесть, приятно охлаждал лицо легкий ветерок. Стало клонить ко сну, не мешала даже канонада. «Только бы не заснуть, а то прозеваю сигнал», — подумал он и, как ему показалось, лишь на минуту забылся в полудреме. Когда открыл глаза, то заметил далеко впереди бегущего человека. Присмотревшись, узнал Ковальчука.
— Что-то стряслось, товарищ полковник, — подошел летчик Анисимов. — Я своего механика знаю. Его просто так не разгонишь.
Они вдвоем поспешили навстречу Ковальчуку.
— Немцы! — едва переводя дух, крикнул механик и показал в сторону, откуда бежал.
— Штаба нет, там уже немцы!
В голове у Прокофьева все мгновенно перемешалось: «Как же так? А сигнал? А операция по подрыву складов? А совместное перебазирование? Куда же они ушли? Даже не предупредили!» Он поднялся на плоскость и действительно увидел вражеские танкетки, выкрашенные в грязно-желтый цвет. Лихорадочно взведя курок ракетницы, он выстрелил. Тотчас рядом раздался взрыв...
Лежа в траве, Прокофьев открыл глаза и увидел развороченный самолет. Боли не чувствовалось. Мелькнула мысль, что теперь он уже не сможет улететь на покалеченной машине. О втором самолете он забыл. Потом увидел над собой склоненную фигуру Анисимова, его испуганные глаза и услышал какой-то далекий голос:
— Товарищ полковник, вы ранены? Давайте помогу вам сесть.
Анисимов взял за плечи и стал поднимать непослушное тело Прокофьева.
Второго взрыва Гавриил Михайлович не слышал и потому не понял, отчего вдруг Анисимов всем телом навалился ему на грудь. Сдвинуть молчавшего летчика он был не в силах и едва освободил лицо, чтобы не задохнуться. Затуманенным сознанием все происходящее почти не воспринималось. Наступило безразличие к тому, что с ним происходит или произойдет.
Через какое-то мгновение тело Анисимова стало медленно сползать. «Жив Анисимов! Слава богу», — подумал Прокофьев и повернул голову. Теперь над ним склонился второй летчик — Брык.