Она вызвала из всякой лужи стоячей воды тучи кровожадных москитов. Они преследовали Джеффри с какой-то дикой расовой ненавистью. Они умели проникать сквозь сетку от москитов, отделявшую его постель от постели Асако. При вечернем свете они легко избегали его ударов, и он мог удовлетворять чувство мести только по утрам, когда они отяжелевали от его крови.
Краска сошла со щек англичанина. Его аппетит уменьшился. Теннис казался пыткой и утомлял. Он становился резким и раздражительным, каким никогда не был прежде.
Реджи Форсит писал ему из Чузендзи: «Яэ здесь, и мы катаемся на яхте, на парусной лодке, называемой жаворонком. Здесь за пять фунтов можно стать собственником одной их них. Я вообразил себя шкипером и уже выиграл приз на двух состязаниях. Но чаще мы уплываем от компании дипломатов и наслаждаемся бутербродами на еще не тронутых другими берегах озера: пикник богов. Потом, если ветер не упадет, это счастье; если же его нет, я должен грести весь обратный путь. Яэ смеется над моей греблей и говорит, что, будь вы здесь, вы бы сделали это гораздо лучше. Она не хочет верить, что я однажды выиграл приз на состязаниях Четвертого Июля и щеголял с очень милым букетом, как прекрасная дама, тогда как вы остались с пустыми руками. Вы опасный соперник, но в этом-то я могу вас вызвать на состязание. Есть еще не занятое место в моей кроличьей будке. Как раз найдутся комнаты для вас и миссис Баррингтон. Здесь, наверху, воздух свеж. По ночам бывает совсем холодно и вовсе нет москитов».
Но Асако не хотела ехать в Чузендзи. Все ее мысли вращались около маленького домика у реки.
— Джеффри, милый, — говорила она, перебирая его волосы тонкими восковыми пальчиками, — это жаркая погода раздражает вас. Почему бы вам не съездить, ну хоть на неделю, наверх, в горы, и не остановиться у Реджи?
— Вы хотите ехать? — спросил ее просиявший муж.
— Я, право, никак не могу. Вы знаете, они как раз кладут «татами»; и когда это сделают, дом будет готов. Кроме того, я чувствую себя так хорошо здесь. Я люблю жару.
— Но я ведь ни разу не расставался с вами, — возражал Джеффри. — Я думаю, что это было бы очень нелюбезно с моей стороны.
Но эта сторона вопроса не затрудняла Асако. Она была поглощена своими проектами. Наоборот, она даже чувствовала некоторое облегчение. Она сможет отдавать все время своему любимому японскому дому. Джеффри она очень любила, но ведь он до такой степени не интересуется ничем.
— Ведь это же всего на несколько дней, — сказала она. — Вам нужна перемена. А когда вы вернетесь, мы как будто поженимся вновь.