Я сразу настораживаюсь. Нервная дрожь пробегает по спине. Не задумываясь, я бросаю свою работу и тороплюсь через мост. Мимо ряда домов, к рассыпавшемуся безобразной горою зданию.
Узкая дорожка, протоптанная в снегу, поднимается наверх, к самому гребню руин. Хорошее место для убежища!
Я лезу по тропе, спотыкаюсь о кирпичи. По бокам зияют провалами ямы. Наверху тропинка разбивается: одна уводит в мрачную глушь разрушения, другая, пройдя по хребту, спускается на улицу.
Отсюда мне видно, как движутся люди через мост моей дорогой. Припадая к земле, я сбегаю по тропинке к панели и жмусь к полуобвалившейся стене.
Через минуту все станет ясно. Если пройдут мимо этих развалин, как ходят все, то я ошибся. Если нет…
Но шаги спешат! И останавливаются, как почуявшая след собака.
Ветерок наносит неясный говор, и я слышу, как люди начинают взбираться вверх, по кирпичной осыпи. Поднимаются и… за мной!
Я выскальзываю из-за стенки и бегу, прижимаясь к домам. А потом открыто, что было сил, бросаюсь вперед, к гирлянде мостовых фонарей…
Когда, задыхаясь, я схватываюсь за перила, то те, двое, уже мчатся серединой улицы.
Но я обогнал их далеко. Рядом чернеет пещера знакомых ворот. И судьба раскрывает мне двери настежь!..
Я пробираюсь в тени к подъезду и вхожу в темноту. Ощупью, рискуя выколоть глаз или разронять свои чудом сохранившиеся еще покупки, я нахожу заветную дверь.
Приседая на корточки, осторожно жму на нижнюю правую филенку. Она не поддается. А сердце мое колотится снизу, будто из-под пола…
Я жму сильнее, филенка сразу глухо ахает, там, внутри.
Помню запах книг и тлена, охвативший меня. Помню, как, уже забравшись, я боялся зажечь спичку…
Потом я сидел в полусне, прислушиваясь к звукам со двора через дрему уставших чувств.
Слышал, как с шумом вошли в подъезд, на дверную площадку. По двери моей разбежались светлые трещинки — рядом зажгли спички. Слышал, как устало дышали люди. Всего лишь одна тонкая дощечка отделяла нас!
— Ни черта! Надо наверх! — сказал кто-то из них.
Затопали по лестнице, перекликаясь. Мучительно тянулось время… А слышанный голос был мне очень знаком. Не мог лишь заставить себя припомнить, чей он. Да и некогда было, они уже спускались вниз и снова подошли к моей двери. Она дрогнула и тряхнулась… И, бесспорно, голос Максакова предостерег:
— Тише вы, печати сломаете!
Я едва не вскочил.
Другой ответил с досадой и грубо:
— Коли бегать не можешь, нечего и соваться! Знаешь приказ — сегодня поймать!
— Да я же стараюсь, товарищи, все время с вами хожу, — голос Максакова был робким и заискивал. — Его перед выездом нужно было схватить… Не успели! А здесь, в Ленинграде, я на него наскочил… Запомните: это моя заслуга!