Вернулись с докладом командиры отрядов, я выслушал их, затем скрепя сердце выдал винтовки и патроны безоружным, потом организовал горячее питание, опять же едва ли не ополовинив наши с Лизонькой припасы.
Я еще успел повздорить с Лизаветой — девчонка всерьез собралась мне выговаривать за то, что я ошарашил по башке Веничку… тьфу ты опять… то есть, Вениамина Львовича Мезенцева — того самого неприспособленного студентика химика. Даже странно — Лизхен совсем не вспоминала о том, что этот самый Веничка, десяток минут назад угробил негритоса, которого сейчас бодренько дожирали гиены в саванне. Ну да ладно. Кстати, она оказалась действительно врачом и довольно умело обиходила раненных, выковыряв при этом массу осколков и пару пуль. Выглядела после этого, словно упыриха — вся в кровище, но бодрость духа сохранила и сразу принялась за остальные болячки — сбитые ноги и прочие мозоли. Словом, молодец Лизавета Георгиевна.
Я походя поймал Шнитке и расспросил, откуда взялся при отряде Степан. Оказалось, что он с самого начала был вместе со спутником, каким–то русским, с виду богатым. Отряд из добровольцев возглавлял отставной майор германской армии, но в следствии полной несогласованности и отсутствия взаимодействия с основными силами, быстро был бриттами разбит, потеряв семьдесят процентов личного состава. Командира убило вмести с богатым русским, одним снарядом. Каким–то чудом волонтерам удалось выбраться и даже отбиться от преследующей их, британской кавалерии. Все это время Степан был с ними, причем воевал умело и расчетливо. Саблю он снял с убитого улана, вот только зачем ему она ему нужна, Шнитке наотрез отказывался понимать.
М-да… больше загадок и ответов. Одно только ясно — он казак, но вот почему не признается? Да и ладно.
К вечеру, управившись со всеми делами, я наконец присел и под сигару потихоньку прихлебывал кофеек. Тяжелое это дело командовать. Особенно гражданскими штафирками. Ох и тяжелое. Лизавета успела привести себя в порядок, подсела и сменив гнев на милость, отчаянно ко мне подлизывалась. Веничка отсиживался в фургоне и свирепо дулся на меня, за некое 'варварское' отношение к нему. Так сам выразился, стервец малахольный…
Словом, дела потихоньку налаживались. Одно присутствие соотечественников, нешуточно прибавляло бодрости духа и я уже прикидывал как свалить подальше из этой клятой Африки и сманить за собой все компанию. Куда свалить? Конечно в САСШ, а там… а там, я уже знаю, что делать.
Но тут… тут, приперлись Ла Марш и Шнитке и заявили, что если я хочу возглавить отряд, то должен подтвердить им свою личность. Не много, ни мало. М-да… все правильно, успели опомниться и теперь, самое время усомниться в личности непонятного капитана. До меня только сейчас стало доходить, что я личину не очень правильную выбрал. Майкл Игл, может быть только англом — что вообще неприемлемо и в высшей степени подозрительно, или американцем, чьи воинские звания среди европейцев никак не котируются. Не успели еще заслужить. Ну и что мне делать? А вообще, наглость второе счастье — вот из этого и будем исходить.