— Завтра я уезжаю в Денвер, — вдруг говорит он.
— Я не впаду в послеродовой психоз и не убью твою дочь, если это то, к чему ты клонишь.
Он слегка наклоняет голову и смотрит на меня.
— Она и твоя дочь тоже.
— Да.
Мы наблюдаем, как волны омывают борт лодки, никто из нас не озвучивает свои мысли вслух.
— Почему ты не рассказал мне о лодке? — я провожу ногтями по подушечке большого пальца.
— В конце концов, рассказал бы. Это покупка, сделанная под горячую руку.
Полагаю, это достаточно справедливо. Я тоже не сообщаю ему, что покупала туфли, которые, вероятно, по стоимости не уступают лодке. Но, под горячую руку означает, что покупка была совершена под влиянием эмоций. То, что делаю я, когда пребываю в депрессии или о чем-то беспокоюсь.
— Что еще ты не рассказываешь мне?
— Вероятно, все то же, что не рассказываешь мне ты.
Я морщусь. Болезненная правда. Калеб может видеть сквозь стены, как никто другой. Но, если он, правда, знает то, что я не рассказываю ему, он уедет завтра... и я ничего не смогу поделать.
Если он скрывает что-то еще — я узнаю это.
— Ты все обо мне знаешь — все мои секреты и семейные неурядицы. Что мне скрывать? — задаю я вопрос.
Он смотрит на меня мрачным взглядом. Похоже на предзнаменование. Меня бросает в дрожь.
— Я многого о тебе не знаю, — говорит он.
Я сразу же вспоминаю графики зачатия и Кломифен, который использовала, чтобы забеременеть. (Примеч. Кломифен — препарат, способствующий развитию беременности) Он напряженно думает. Я вижу, как огонь вспыхивает за радужками. Когда Калеб думает, его глаза практически светятся. Ненавижу это. Преимущество лишь в том, что я всегда знаю, когда это касается меня. Сейчас его глаза нацелены на меня; он опускает взгляд на мой рот, и снова возвращается к глазам. Он щурится и наклоняет голову, будто читает мои мысли. Можно ли прочитать тайну на чьем-то лице? Чертовски надеюсь, что нет.
— Когда ты пришла ко мне той ночью... в отеле... ты пыталась забеременеть?
Я отвожу взгляд в сторону и смотрю на воду. Черт побери, он все-таки может. Мои руки дрожат, и я сжимаю их в кулаки. А затем говорю ему правду.
— Да.
Не знаю, зачем сказала это. Я никогда не говорю правду. Черт возьми! Мне хочется забрать свои слова обратно, пока они не достигли его ушей, но уже слишком поздно.
Калеб сцепил руки за шеей. Он приподнял брови, от чего лоб покрыла сетка мелких морщинок. Он зол как черт.
Я вспоминаю о той ночи в отеле. Я пришла туда с целью. У меня был план. И он сработал. Я представить себе не могла, что меня раскусят. Но меня все равно раскусили. Я щелкаю пальцами.