Мы добыли много кабанов. До темноты я рубил мясо своим топором. Мне накидали гору кусков. Верзилы не было, никто ни у кого не отбирал, все наелись досыта и свалились спать. Ночью поднялся переполох. Умник кричал, расталкивал всех, звал куда-то. Я вскочил, собрал в шкуру свое мясо и вылез из пещеры. Умник показывал на тот берег озера — там мерцал, покачивался из стороны в сторону огонь. Умник звал всех туда, к огню. Другие от страха не могли двинуться с места. Я, старик, три раза за свою жизнь видел большой огонь, и всегда он страшил и манил. Страшно, когда огонь горячий; хорошо, когда огонь теплый. Я пошел за Умником. За нами боязливо потянулись другие. У огня сидела Большая Женщина. Она так близко сидела у огня, что никто не посмел подойти к ней. Умник от страха и любопытства не мог стоять на одном месте и, приседая и улюлюкая, все ходил и ходил вокруг. Большая Женщина поднялась, взяла обломок дерева и бросила в огонь. Сноп маленьких красных огней поднялся в небо. У всех у нас вырвался крик ужаса и восторга. Большая Женщина спросила у меня, где Верзила и удалась ли охота. Я сказал, что Верзила лежит на берегу, связанный арканом, и что охота удалась: у всех есть мясо. Большая Женщина, когда нет Верзилы, умеет говорить таким же голосом, как и Верзила. «Пусть каждый даст мне по куску мяса», — сказала она голосом Верзилы. Другие повозились в своих шкурах, и каждый положил у черты, за которую боялся переступать, по куску мяса. Я тоже положил кусок. Большая Женщина взяла ивовый прут, насадила на него кусок мяса и протянула к огню. Другие зароптали было, но сразу же притихли. Большая Женщина поворачивала прут, и мясо качалось в огне, дымилось, из него бежал сок. Я жадно вдыхал новый острый запах и чувствовал, как у меня текут слюни. Другие повизгивали от нетерпения. Когда мясо стало коричневым, Большая Женщина разорвала кусок на несколько частей и кинула мне и другим. Я поймал свою долю и чуть не закричал: кусок был горячий. Я перебрасывал его с руки на руку, дул на него, он так просился в рот, но рот боялся. Другие визжали и хохотали. А Большая Женщина крутила над огнем уже другой кусок. Я осторожно лизнул коричневое мясо, потом откусил и прожевал. Еще откусил, еще и еще. И не заметил, как проглотил все. Я не понял, вкусно ли оно, но не мог сдержать дрожи — до того хотелось еще коричневого мяса. Я и другие, пересилив страх, стали приближаться к Большой Женщине. Она крутила над огнем мясо и не замечала нас. Но вдруг оглянулась, схватила дубину и, вскинув ее над головой, сказала голосом Верзилы: «Пусть Старик и другие идут на берег озера и принесут Верзилу». Я подчинился первый, другие пошли за мной. Мы страшно боялись темноты, но еще сильнее нам хотелось коричневого мяса, и мы помнили, каким голосом говорила Большая Женщина. Мы принесли Верзилу и положили возле ног Большой Женщины. Он глядел то на нас, то на огонь, то на Большую Женщину, и в глазах его то горела лютая злоба, то метался страх, то появлялось жалкое выражение. Большая Женщина подтянула его поближе к огню — он задергался и захныкал, стараясь откатиться подальше. Большая Женщина прижала его ногой и поставила ему на горло дубину. «Пусть каждый даст по куску мяса для меня и для Верзилы», — сказала она. Каждый выложил по два куска мяса. «Пусть Старик соберет мясо и сложит вот сюда», — сказала она, показав на свою шкуру. Я собрал мясо и осторожно, прикрываясь от огня, положил мясо на шкуру. «Пусть каждый принесет к огню по столько обломков деревьев, сколько сможет донести», — сказала она. Мы дружно разошлись в разные стороны, и вскоре каждый принес по большой охапке. Верзила стоял уже развязанный и ел коричневое мясо. Вдруг он воззрился на Умника, который крадучись шел к Дохлятине, лежавшей возле меня. Умник присел, надеясь, что Верзила не узнает его, но тот узнал и, не выпуская мяса из зубов, поднял дубину и ринулся на Умника. Умник, как козел от леопарда, умчался в темноту. За ним, рыча и размахивая дубиной, убежал Верзила. Стало тихо и спокойно. Большая Женщина держала над огнем прутья. Я был сыт, мне было тепло, и я быстро уснул… И теперь не знаю, где я — там или здесь, то ли то сон, то ли это…