— Но при случае могли бы?
— Выйти на помост? — Неужели ей действительно хватило бы на это дерзости? И тут Долли насмешливо улыбнулась. Чопорный консерватор… — Могла бы.
— Прямо сейчас?
— Сейчас? — Она беспомощно посмотрела на белье. — Вы хотите, чтобы я?..
Он показал подбородком на лифчик, который лежал сверху.
— Вот этот. Наденьте его.
Как, самый новый? Из набивной ткани? У нее есть черный кружевной, серебряный парчовый, в полоску, шелковый и атласный. А он предпочел «Тинкербелл»?
У Алекса слегка приподнялся уголок рта.
— Надевайте.
Долли почувствовала себя выбитой из колеи. Игра начинает принимать странный оборот. Но разве не этого она хотела? Проверить, к чему это приведет? Кроме того, можно надеть лифчик так, что ничего не будет видно.
Слегка успокоившись, она встала, надела лифчик на талию и застегнула его на единственный задний крючок. При этом лямки и чашки свесились на ее живот. Потом вынула руки из рукавов, просунула их под просторную футболку и натянула лямки на плечи.
В ходе этой операции полностью оголился живот, однако она сумела надеть лифчик без особого труда. Осталось самое легкое: согнуть сначала одну руку, потом вторую, просунуть их в рукава майки — и готово!
Он и глазом не моргнул. Даже не пошевелился. Не стиснул ручки кресла, не дернул щекой и не сделал ни единого жеста, который говорил бы о том, что этот человек борется со сладострастием. Впрочем, почему она решила, что Алексу есть с чем бороться?
Стоп. Минутку… Ей самой было с чем бороться. Но она думает как… мужчина, а не как женщина, знающая, что размер бюста здесь ни при чем.
Молоко наливают в огромные цистерны и в крошечные пакетики, но от этого оно не перестает быть молоком. Величина банана, лежащего в кармане мужских брюк, не имеет значения. Куда важнее то, как мужчина снимает с него кожуру.
Пора снять шоры с глаз Алекса.
Долли подходила все ближе к креслу, пока не уперлась в него. Потом согнула ногу, поставила колено на кресло и через секунду оказалась сидящей на Алексе верхом.
После этого она поднесла грудь в «Тинкербелле» к глазам Алекса; правда, некоторые наиболее пикантные подробности были скрыты майкой.
— Что-нибудь еще?
— Ну, раз уж вы упомянули об этом… — протянул он. Теперь его голос звучал хрипловато, но взгляд оставался прямым. Выражение лица Алекса говорило о его намерениях так же красноречиво, как и проснувшийся пах. — Вы могли бы снять майку?
Долли знала, что должна продолжить сопротивление. Но она размякла, стала податливой и представляла собой легкую добычу. К тому же ей уже несколько часов хотелось ощутить прикосновение его рук.