Нейту это было безразлично. Его препроводили в Уолнат-Хилл не по решению суда. Его поместил сюда Джош, и если Джош просит его сыграть в прятки в джунглях Южной Америки, значит, так тому и быть. Серхио может ругаться и стонать сколько ему заблагорассудится.
«Предвыпускная» неделя являла собой постепенный выход из ада. Безжировую диету сменила диета с низким содержанием жиров, понемногу добавлялись такие неизбежные «на воле» ингредиенты, как соль, перец, сыр и масло, — нужно же было подготовить организм к злу, царящему за пределами Уолнат-Хилла. Желудок Нейта протестовал, и он потерял за неделю еще три фунта.
— То, что ждет тебя там, внизу, будет еще хуже, — бесцеремонно заметил Серхио.
Обычно они боролись во время лечебных сеансов, это было частью курса терапии: кожа должна стать упругой, а все углы округлыми. Теперь Серхио начал отдаляться от своего пациента. Всегда трудно прощаться, поэтому Серхио постепенно сокращал время сеансов и становился все более безразличен к пациенту.
По мере приближения финала Нейт начал считать часы.
Судья Уиклифф поинтересовался содержанием завещания, но Джош вежливо отказался отвечать на этот вопрос.
Они поглощали бутерброды из магазинчика деликатесов, сидя за маленьким столиком в небольшом кабинете его чести. Закон не требовал, чтобы Джош открывал судье суть завещания, по крайней мере сейчас. И Уиклифф не мог на этом настаивать, но его любопытство было объяснимо.
— Я немного сочувствую подателям заявлений, — сказал он. — Они имеют право узнать, что там в завещании. Зачем откладывать?
— Я лишь исполняю волю своего клиента, — ответил Джош.
— Но рано или поздно вам придется огласить завещание.
— Разумеется.
Уиклифф положил свой ежедневник на стол рядом с пластиковой тарелкой и посмотрел на Джоша поверх очков.
— Сегодня двадцатое декабря. До Рождества собрать всех нет никакой возможности. Как насчет двадцать седьмого?
— Что вы имеете в виду?
— Оглашение завещания.
Эта идея ошарашила Джоша, он чуть не подавился маринованным огурчиком. Подумать только — собрать вместе всех: Филанов с их чадами и домочадцами, новыми друзьями и прихлебателями, со всеми их развеселыми адвокатами, запихнуть в зал суда и загодя позаботиться о том, чтобы о встрече узнала пресса! Продолжая жевать огурчик и заглядывая в свою маленькую черную записную книжечку, Джош едва сдерживал улыбку. Казалось, он уже слышит вздохи этих людей, стенания, видит их, шокированных, неспособных до конца поверить в то, что они услышали, и наконец разражающихся сдавленными проклятиями. Потом, вероятно, раздастся всхлип-другой, когда Филаны осознают, что учинил их обожаемый папочка.