– Маэстро Дижон, а с сугубо практической точки зрения, что дает показ укола?
Учитель вновь почувствовал раздражение, но на этот раз уже не попытался его скрыть. В самом деле, какого черта? Он только что открыл этому переростку-недоучке метафизические фехтовальные истины такой глубины, после которых любой ученик должен был бы впасть в религиозный экстаз и далее спокойно, усердно радовать наставника скромными успехами. А этот, только что услышав то, за что в свое время люди платили жизнями, задает приземленный вопрос о практической значимости показа укола!
– Ну что же, с практической значимостью все просто. Показ укола важен для нас по трем причинам: первое – он обеспечивает конструктивную точность укола; второе – он позволяет преодолевать защитное сопротивление противника; и третье – он предотвращает успешные контратаки с его стороны. Однако на этом наш урок завершен. Если вы пожелаете продолжить обучение, запишитесь на следующую неделю у Марка.
Когда Альберт, со словами благодарности и видимым сожалением, пожимал левую руку[1] учителю, Филипп понял: новенький не собирается оставлять его в покое и непременно запишется на следующее занятие. «И досадно, и в то же время хорошо», – думал маэстро, глядя, как тот спускается по ступенькам и неловко торопится в раздевалку. Стоимость индивидуального урока у маэстро Дижона за последние годы выросла до совершенно неприличного уровня, и количество учащихся заметно сократилось. В былые времена учитель, не задумываясь, указал бы такому зануде на дверь и даже не потрудился бы объяснять причины отказа. А теперь еще один платежеспособный ученик явно бы не помешал.
Хотя… как можно быть таким тупым?!
Маэстро подошел к самому краю балюстрады и проводил Альберта глазами. Внизу две пары начинающих фехтовальщиков аккуратно отрабатывали друг с другом парады и рипосты, а под самой балюстрадой о чем-то негромко, но оживленно спорили еще несколько учеников. Учитель прислушался.
– Говорю я вам, – горячился молодой офицер, – наше искусство уже давно утратило свой изначальный смысл!
Его фехтовальный колет был совершенно мокрым от пота, но офицер довольствовался лишь тем, что расстегнул пару верхних пуговиц. Говорил он как иностранец, с небольшим акцентом, а его небольшие, но лихо закрученные черные усики топорщились, как рожки майского жука.
– Но, раз так, Серж, зачем же тогда ты здесь занимаешься? – пробасил его собеседник, высокий и плечистый здоровяк по имени Пьер.
– Так ведь я занимаюсь для здоровья, а также для развития ловкости, смекалки… Англичане называют это словом «спорт»! А когда я говорю про смысл, я имею в виду изначальную, природную функцию фехтования, я говорю о его буквальном применении, я говорю о возможности уничтожения противника!