Лена пролезла за руль, придерживая малышку правой рукой на пассажирском сиденье. Она использовала подушку из мотеля, чтобы удобно устроить девочку. Перевела рычаг передачи и подъехала к кинотеатру, заметив, что его дверь широко раскрыта.
У нее дрожали руки. Лена надеялась, что даже Говри не станет стрелять в женщину с ребенком.
Она наставит на него свой маленький пистолет и выскажет ему все. Потом убежит со своим коротышкой, с деньгами или без них.
Ей не нужны эти гребаные деньги, она так и скажет ему.
Лена подхватила плачущую малышку и вышла из машины, прижав Джой к себе и крепко держа свой пистолетик 22-го калибра. Она чувствовала себя так, словно брела по воде, ее кровь кипела, мысли путались в голове. Девушка вошла в здание кинотеатра и услышала мужской крик, но никого не увидела, пока не взглянула вверх.
Там она увидела золотозубого брата Дэвиса, свисавшего с креста, который качался на цепях, как маятник.
– Помоги! – крикнул он. Его тело сильно кровоточило, лицо было серым, как у умирающего.
– Где Дитто?
– Пожалуйста! – молил брат Дэвис пронзительным голосом. – Говри забрал все, но сказал, что этого недостаточно.
– Где они?
– Помоги мне.
– Говори, подлый старик!
– Они поехали в банк.
Квин поднялся с больничной койки в одной из тех бумажных ночных рубашек, которая не прикрывала его голую задницу, и направился к графину с водой. Он чувствовал слабость и головокружение и совсем не ощущал своего тела, правая нога болела, словно от того, что затекла, пальцы на перевязи опухли и плохо двигались. Накануне он наблюдал, как Люк Стивенс выковыривал из его ноги и задницы картечь, а потом занялся пулей, застрявшей в плече. Люк говорил, что у Квина треснула лопатка и ему нужно показаться хирургу в Мемфисе или даже в Колумбусе. Он желал полного излечения Квина, рейнджер же хотел как можно скорее избавиться от боли в конкретных местах, выковырять эту дрянь из тела и зашить рану. Люк же старался разъяснить ему, что процесс излечения довольно сложен. У Квина были разорваны мускульные связки, имелись трещины в костях, он потерял много крови.
Квин выпил стакан воды и вернулся назад к постели.
Примерно в это время в палату вошел Джонни Стэг.
– Сукин сын! – выругался Квин, накидывая больничный халат. – Ты пришел дурить меня.
– Судья звонил в Беннинг, – сообщил Стэг. – Просил меня передать тебе это.
– Что он им сказал?
– Говорил, что тебе устроили засаду какие-то браконьеры.
Стэг был одет в клетчатую рубашку, застегнутую на все пуговицы, и теннисный свитер, заправленный в отглаженные серые брюки. Он выглядел садовником, похитившим одежду у миллионера.