– А ты подумал о Мишель и Райане? Как ты им это преподнесешь? Что скажешь?
– Мишель и Райан – взрослые люди, у них своя жизнь, – твердо ответил Колин. – Уверен, со временем они все поймут.
– Неужели? И как же ты этого добьешься? Представишь меня в невыгодном свете? Сообщишь детям, что их мать не выполняла свой супружеский долг, и потому ты был вынужден пойти налево?
– Зачем ты!..
– Ну, мне ведь ты объяснил все именно так. – Элисон развела руками. – Я превратилась в развалину, поэтому ты завел себе Карен.
– Я был не прав, согласен. Но я не могу изменить того, что случилось. К тому же здесь замешана маленькая девочка. Девочка, которой и так жилось непросто. – Он умолк. Элисон полными слез глазами смотрела в стол. – Боже мой, – выдохнул Колин. – Прости меня. Пожалуйста, прости.
– Я здесь больше не могу. – Она подняла с пола сумочку. – Поеду домой. Поступай, как считаешь нужным. Она для тебя явно на первом месте. И правильно. Как ты верно заметил, она-то ни в чем не виновата.
– Элисон, не уезжай. Поешь хотя бы. Давай все обсудим.
Она покачала головой.
– У тебя было время все обдумать. Почти двенадцать лет. А у меня – целых двенадцать минут.
Элисон поднялась, отодвинув стул.
– Ты мне позвонишь? – спросил Колин.
– Не знаю. Правда, не знаю.
– Прости. Мне очень тяжело.
Ее лицо исказилось от боли.
– Надеюсь, – ответила Элисон и вышла с высоко поднятой головой.
Колин схватил стакан с виски. И что дальше? Что все это значит? Элисон от него уйдет? Или, точнее, его выгонит? Если так, значит, они с Челси останутся вдвоем. Надо найти какое-нибудь жилье, и поскорее. Где? Рядом с ее школой? Господи, нет! Это ведь и рядом с Карен.
Черт побери. Ну и дела. А все потому, что в прошлом он был бесхребетным идиотом, истосковавшимся по вниманию. Больше он такой ошибки не повторит.
Ник напрягся – на террасу вышел Лука и остановился у стола, накрытого для холостяцкой вечеринки. Выглядел стол потрясающе, вполне по-мужски и в духе предстоящего мероприятия: пятнистые черно-белые коврики под посуду, черные льняные салфетки, строй фужеров и рюмок возле каждой тарелки. В сгущающихся сумерках мягко мерцали свечами фонари «летучая мышь».
Холостяки сидели по трое с каждой стороны стола, установленного перпендикулярно перилам, что позволяло всем шестерым беспрепятственно любоваться пейзажем. Хотя было еще не зябко, рядом стоял тепловой зонт, готовый к включению в любой момент.
В руках Лука держал бумагу. Ник отметил, как легко его соперник завладел всеобщим вниманием – с помощью одной лишь короткой улыбки. Лука оказывал на окружающих какое-то магическое воздействие, обладал завидным умением внушать им чувство своей исключительной значимости, ничего для этого специально не делая и не говоря.