— Есть! — взвыл старик, когда я со злости швырнула в него еще одну книгу. — Ой, есть, госпожа! Но и ты меня пойми — страшно помирать во цвете лет-то!
— Какое — во цвете? Да тебя на том свете давным-давно все черти обыскались!
— Так и пущай дальше ищут, — жалобно хныкнул дед, получив по мягкому месту еще одним увесистым томиком. — Что ж я, жить не хочу, что ли? Думаешь, если постарел, так ни на что больше не гожусь?
Я перевела дух и опустила занесенную руку.
— Ты прав… ты мне еще нужен, зараза белобрысая, поэтому проваливай, пока живой. И чтоб ни одной душе обо мне не проболтался! А добудешь книгу про акинарских оборотней, может, я тебя даже прощу. Когда-нибудь. Особенно, если отмоюсь от той дряни, в которой ты меня иску…
Мой взгляд внезапно упал на дверь, ведущую в княжескую спальню, а в голове забрезжила гениальная идея. Я кровожадно оскалилась, едва не доведя поднявшегося на ноги деда до обморока, и опрометью ринулась в купальню, надеясь, что вода сумеет сделать то, что оказалось недоступно моим полупрозрачным рукам.
— Ну-ка, проверим, — пробормотала я, с трудом откручивая тугой вентиль. И непроизвольно зажмурилась, когда сверху обрушился целый водопад. Затем с облегчением уставилась на струящиеся по рукам золотистые искорки, собирающиеся внизу в настоящий водоворот, и торжествующе потерла ладошки. — Ура! Работает!
— Чего шумишь? — Раздавшийся от дверей голос заставил меня вздрогнуть и суматошно обернуться. А Темный Князь, успевший принять человеческий облик, шагнул через порог и поморщился. — Решила мне купальню перепачкать? Или опять сбежать надумала?
— Быть твоей совестью нелегко, — буркнула я и на всякий случай попятилась, оставляя на полу светящиеся лужи. — Приходится изворачиваться, чтобы не прибили.
Князь, если и услышал, виду не подал. Просто занял мое место, подставил лицо под бьющие сверху тугие струи и на какое-то время замер, позволяя собой любоваться, и снова, как в первый раз, демонстрируя потрясающую для демона беспечность. А потом опять, как тогда, оперся ладонями в стену и, выгнувшись, негромко зарычал.
Нерешительно протянув руку, я дотронулась до его лица.
— Наверное, твоя жена такая же собственница, как и ты, — прошептала едва слышно, медленно скользя кончиками пальцев по складке между бровей. — И тоже хочет тебя лишь для себя одной. Чтобы был только ее… и только для нее. Жаль, что этого не будет.
— Почему? — так же тихо спросил он, не открывая глаз.
Я невесело улыбнулась: все-таки слышит.
— Потому что признать — это не значит смириться, а принять кого-то — совсем не значит быть покорной ему во всем. Из ваших отношений вряд ли получится что-то хорошее: она слишком недоверчивая, а ты чересчур упрямый.