Юся слушал, не перебивая, не шевелясь, почти не дыша. Он знал – то, что я расскажу сейчас, не повторю больше никогда. Он видел, как больно было мне, как нестерпимо больно. И я, как ребенок, плакала от этой боли и пряталась у него на груди. Юся обнимал меня, баюкал, а я слышала, как стучало его сердце, и рассказывала о стаккато Ее сердца под моей щекой.
- Все пройдет... Все... Ты поправишься. Освободишься от Нее. Я обещаю, - шептал он мне. Я поверила ему. Он с каким-то первобытным суеверием относился к словам. С большой осторожностью давал, тщательно взвешивал, аккуратно отмеривал, никогда не забирал обратно и всегда держал. Словам в его мире отводилось почетное место, он даже произносил их со вкусом, смакуя каждый звук. Я знала, что он не обманет.
Больше мы никогда не говорили о Ней. Вдвоем соблюдали некое табу, странный обет молчания, запретивший нам произносить имя Ее.
...
- Ба! Какие люди! – радостный вопль над моим ухом заставил меня вздрогнуть. При виде источника звука я вздрогнула еще раз и быстро отвела глаза. Это была... Я вновь посмотрела, надеясь, что первоначально ошибся взгляд. О, Господи! Скорым поездом промчалось мимо меня прошлое, обдав полуденным зноем черноморского пляжа. В слившихся в сплошную полосу окнах – смутные силуэты моих воспоминаний. Она наклонилась, нависла надо мной, неотвратимо, как беда. Я закрыла глаза, надеясь, что это только плод моего пьяного воображения и стоит щелкнуть пальцами, как он испарится, исчезнет, уберется в никуда. И услышала:
- Не узнаешь?
Как же... Я узнала ее сразу же, будто мы виделись последний раз вчера, а не два года назад на крымском побережье. Как там? Ах, да – девушка с глазами дикой серны. Унылое создание с глазами дикой серны, рваной челкой и мешковатой фигурой. Мне ли не узнать тебя? Тебя... Будь у меня нож, я, не раздумывая, вонзила бы его в твое серное сердце. Я ухмыльнулась – словосочетание «серное сердце» отдавало адом и чертями. Впрочем, особой ненависти я не испытывала. Раздражение, что случай столкнул меня именно с ней в центре огромного густонаселенного города. Она разбила стеклянный колпак, под который была неимоверными усилиями загнана моя память о Лейле. Колпак, который пусть медленно, но покрывался серой пылью забвения. Она постучала передним копытцем по столу:
- Эй! Крым... Море... Горы...
- Мой, загоревший до шоколадности, белобрысый благодаря южному солнцу и абсолютно счастливый бой-френд, - отрешенно добавила я, не открывая глаз.
- Какой бой-френд? – удивилась она. Я приоткрыла глаза и стала разглядывать ее сквозь ресницы. За эти годы она не изменилась ни на йоту. Есть такие люди, которые не меняются вообще. Они рождаются, живут и умирают, существенно не трогая свой облик. Она из таких. Неуклюжая, нелепая, с чересчур длинными руками и коротенькой шеей. Принятый алкоголь позволил мне в каком-то расслабленном дурмане оценивать ситуацию со стороны. Мозг, не спеша, обрабатывал поступающую информацию, идентифицировал ее и выдавал коротенькие спокойные мысли-выводы: «Что Она в ней нашла?», «Серна – животное между козой и оленем с неветвистыми рогами», «Надо заказать еще коньяка». Последняя мысль привела меня в чувство, я открыла глаза, обернулась и махнула официантке. Передо мной появился маленький изящный графинчик и блюдо с дольками лимона. Я залпом выпила рюмку коньяка, поморщившись, заела лимоном и, не, торопясь, закурила. Посмотрела на нее, и она тут же уцепилась за мои зрачки, вворачиваясь штопором своего взгляда, пытаясь проникнуть дальше, глубже, туда, где так спокойно билось отвлеченное алкоголем сердце. Я покачала головой – ничего не выйдет, дорогой мой джейран. Я научилась ставить замки, пароли и коды, недоступные самому опытному взломщику душ человеческих.