Ветер середины ноября (Щербанова) - страница 6

Я повернула голову – в руках фотографа была большая пачка цветных снимков. Я улыбнулась – мальчишка видимо решил, во что бы то ни стало, привить мне любовь к искусству фотографии. Он разволновался:

- Нет, вы посмотрите! Вы только посмотрите! Это, конечно, не шедевры, но все же есть очень удачные экземпляры. Вот, например. И вот. И этот. А здесь очень удачный ракурс.

Он принялся пихать мне в руки глянцевые карточки, сопровождая каждую комментариями и активной жестикуляцией. Пейзажи, лица, люди, города. Цветной калейдоскоп из маленьких кусочков чьих-то жизней. Высокий импозантный мужчина в маленьком уличном кафе... Задумчивые неприветливые горы... Чему-то удивляющийся малыш с огромным солнечным апельсином... И – у меня перехватило дыхание, а сердце заколотилось так, что его удары колокольным набатом разнеслись по всему побережью – Лейла. В коротеньком белом платье на том самом проклятом валуне. И ветер – ее любимый бесшабашный флибустьер с золотой серьгой – небрежно перебирал ее длинные пряди, играл тонкой белоснежной материей, целовал обнаженные плечи и колени.

Фотограф непрестанно что-то бубнил мне в ухо. Я резко встала. Лежащие на коленях карточки разноцветным листопадом посыпались вниз. Маленькие кусочки чьих-то жизней. Брюнет чертыхнулся и бросился собирать разлетающиеся фотографии.

- Кто это? – спросила я чужим голосом.

Брюнет неприязненно покосился на меня и, стряхивая песок с фотографии, недовольно буркнул:

- Почем мне знать. Какая-то девица с пляжа. Я, знаете ли, фотограф, а не Казанова.

Девица с пляжа! От возмущения у меня запылали щеки – назвать «какой-то девицей с пляжа» женщину, в которой пересеклись все вселенные!

- А можно... можно я оставлю ее себе?

Фотограф потер переносицу и неуверенно пожал плечами:

- Ну... Почему нет... Не шедевр, конечно. Может лучше эту? Посмотрите – очень выразительная. И цвета все схвачены.

Смешной маленький фотограф! Все твои профессиональные навыки и знания – просто ноль в сравнении с тем, что знаю я. Ты не умеешь видеть. Не в схваченных цветах и выразительности дело. Ошибка твоя в том, что ты называешь богиню какой-то девицей, Эсмеральду – уличной бродяжкой, Ассоль – простодушной малолетней дурой.

- Ой, давайте я вам подпишу!!! – я слова сказать не успела, как он выхватил у меня фото и убийственно-синим фломастером размашисто вывел: «С теплом, на память» и подписью своей витиеватой все это дело закрепил. У меня от ненависти в глазах потемнело.

- Да что ж ты... - осеклась, споткнувшись о его детскую улыбку, и, скрипнув зубами, выдавила скупое спасибо.