Но даже сейчас, сожалея об этом, Донован перебирал наброски и терялся, пытаясь постичь тайну этой волнующей красоты, завораживавшей и зачаровывавшей. В чём она? Почему это лицо околдовывало его? Час за часом он всматривался в эскизы, пытаясь понять, что его, мужчину, может завораживать в мужской красоте? Он писал немало женских лиц — юных, прелестных, игривых и обаятельных. Он восторгался ими, но ни одно из них не породило той завороженности, что это, точнее — сначала лицо Мартина, а затем Райана Бреннана. Он пленён красотой определенного созвучия черт, их гармонией и цветовой гаммой, подумал Донован.
Да, это было верно.
Но почему его очаровывал именно этот контраст жгучих волос цвета сажи и высокого белого лба? Что за тайна скрывалась за глазами цвета зелёного папоротника, для получения которого Донован пытался, тщательно перемешивая испанские белила и франкфуртскую чернь, пытаясь добавить то жёлтого крона и синей берлинской лазури, то зелень Кассельмана, то малахитовую брауншвейгскую зелень, то вер-гинье, то зелень Казали, и всё равно морщился, ибо оттенок ускользал, не получался? Почему его завораживал именно этот абрис лица, излишне утонченный для мужчины? Это было очарованностью красотой, сказал себе Донован. Да, он пленился вовсе не мужчиной и не человеком. Его не интересовала даже личность, Доновану не было дела до склонностей и привычек мистера Райана Бреннана…
Или нет? Нет, неожиданно осознал Чарльз. Ему нравился Райан Бреннан. Очень нравился. Точнее, он неосознанно перенес восхищение красотой лица на личность, которую мысленно наделил внутренней красотой. Господи Иисусе! Но ведь это… любовь? Ведь только любя, мы наделяем предмет восхищения внутренними достоинствами. Бреннан казался Доновану воплощением спокойствия, здравомыслия, воли и благородства.
Но Донован вовсе не чувствовал в душе никакой нарождающейся любви. Колдовство действовало только при взгляде. Чарльз снова перебрал эскизы. Их было около тридцати. Бреннан явно симпатизировал ему, но, безусловно, затягивать с портретом не следует. Завтра нужно перенести эскиз на холст и к вечеру, когда Бреннан уйдет на договоренную встречу, закончить и с подмалевком.
Про себя Донован также решил, что не отдаст Бреннану портрет, пока не сделает с него копии.
Бог мой! О чём он думает? Донован покачал головой. Он совсем забыл, зачем Корнтуэйт привёл его в дом. Ему нужно понять, что происходит в доме, а он, вместо того, чтобы попытаться выяснить, что случилось с Уильямом и Мартином Бреннанами, что заставило пойти на отчаянный шаг несчастную Кетти Ревелл — занят поисками тона глаз мистера Райана Бреннана!