А вскоре Юрка оказался невольным свидетелем странного разговора, состоявшегося между Акимом Гавричковым и Хромовым. Он и не собирался подслушивать — само вышло.
Как-то ночью в шалаш, в котором квартировали Юрка, Лукин и Хромов, заглянул Аким. Сергея не было — он заступил в охранение. А вот Юрка, хотя давно и крепко спал, в какой-то момент проснулся, разбуженный громким шепотом двух спорящих людей.
— …По-моему, ты излишне сгущаешь краски, Аким. Он, конечно, парень не без гнильцы в жилах. Но, согласись, не всякий злой, а то и просто паскудный человек обязательно должен быть врагом, предателем или шпионом.
— Заметь, Михалыч, это твои — не мои слова. Про не без гнильцы.
«Интересно, про кого это они говорят?» — заинтересовался Юрка, решив покамест не обнаруживать свое пробуждение.
— И что с того? Частенько подобные вещи объясняются всего лишь заурядными человеческими нелучшего свойства склонностями.
— Не пойму я что-то, куда ты клонишь?
— Знаешь, есть люди, которые в детстве любили бабочкам крылья, а лягушатам лапки отрывать?
— Не знаю. Не отрывал.
— Тем не менее. Но если одни в детстве наигрались и забыли, то другие такую в себе особенность, даже и повзрослев, сохраняют. У нас до войны служил подобный черт. По фамилии Синюгин. Слава богу, не в моем подразделении.
— И чего?
— Думаю, не нужно объяснять, что в нашей работе немало случалось вещей, связанных, мягко говоря, с насилием?
— Да уж, — как-то странно хмыкнул Гавричков.
— Другое худо — некоторым со временем это дело начинает нравиться.
— В смысле насилие?
— Да. Когда, допустим, ты, исключительно для дела и по делу дал на допросе по морде — это одно. Но когда даешь по морде лишь потому, что тебе нравится давать по морде, это иной расклад. Когда для тебя важнее дела становится возможность помучить другого и через это власть свою ощутить, это уже болезнь. И от таких людей, на мой взгляд, следует, по возможности, избавляться.
«Ого! Где же это и кем до войны работал Михалыч? Если ему приходилось людей бить?» — неприятно подумалось Юрке, который тогда еще не знал о чекистском прошлом Хромова.
— И что, уволили этого вашего, как бишь… Синюгина?
— Нет, не уволили. Он ведь во всем остальном исключительно правильный сотрудник был. Исполнительный, на собраниях красиво выступал. Просто нравилось ему людей мучить. И вроде никакого практического смысла в том не было, а все едино нравилось. То юбку на подследственной завернет и буквально упивается этим, то еще какую мерзость учинит. Но показатели при этом отменные. Можно сказать, передовик производства. И вот что ты с ним, с таким, сделаешь?