— Вы меня искали, Владимир Николаевич?
— Не просто искал — обыскался. Проходи, Олег Сергеевич, присаживайся.
— Я в бюро переводов был. Вот, пять минут как закончили расшифровку. Подумал, может, вам будет любопытно.
— Что это?
— Нашему человеку в Лондоне удалось раздобыть копию магнитофонной записи интервью, которое Набоков дал журналисту Питеру Дювалю-Смиту из Би-би-си.
— Считай, заинтриговал. Давненько Владимира Владимирыча слышно не было. Я так понимаю, интервью сделано в рамках рекламной кампании «Лолиты»[24].
— По правде сказать, я не в курсе.
— И как, есть что заслуживающее внимания?
— Я перевод бегло, по диагонали, просмотрел. По-моему, интерес может представлять ответ на самый первый вопрос. Все остальное — скучные стариковские размышлизмы. Вода водой.
— Ну давай зачитаем первый.
— Только переводчики сразу предупредили, что предоставленная запись не очень хорошего качества. Отдельные слова им приходилось додумывать.
— Хочешь сказать, неуклонно растет квалификация? — усмехнулся Кудрявцев.
— Извините, не понял?
— Я говорю: наши переводяги уже способны за живых классиков додумывать?
— Скажете тоже, Владимир Николаевич. Какой же Набоков классик?
— А кто он, персонально по твоей классификации?
— Обычная недобитая белогвардейская шкура. Антисоветчик. И еще этот, как его, педофил.
— А! Ну-ну.
Кудрявцев принял от порученца отпечатанный на машинке переводной лист и начал читать:
«— Господин Набоков! Вернетесь ли вы когда-нибудь в Россию?
— Я никогда не вернусь, по той простой причине, что Россия, которая мне нужна, всегда со мной: литература, язык и мое собственное русское детство. Я никогда не вернусь. Я никогда не сдамся? продамся?. И в любом случае грандиозная? гротескная? Грозная? тень полицейского государства не будет рассеяна при моей жизни. Не думаю, что они там знают мои работы, — ну, возможно, в моей собственной тайной? секретной? специальной? службе в России и состоит несколько читателей, давайте не забывать, что за эти сорок лет Россия стала чудовищно провинциальной, не говоря о том, что людям приказывают, что им читать и о чем думать. В Америке я удачлив? Счастлив? успешен? более чем в любой другой стране. Именно в Америке я обрел своих лучших читателей, умы, наиболее близкие моему. В интеллектуальном смысле я чувствую себя в Америке как дома. Это второй дом в полном смысле слова…»
— «Это второй дом в полном смысле слова», — повторил вслух Кудрявцев. — Любопытно. Хотя и предсказуемо.
— Я ж говорю, тот еще антисоветчик. Родственничку своему, цэрэушнику, под стать. Обратите внимание, он там какую-то собственную тайную службу упоминает.