— Расслабься, Олег Сергеевич. Это не более чем образное выражение. Кстати, раз уж напомнил, как там поживает «кузен Николя»[25]?
— Нормально, живет — не кашляет. Вовсю носится с организацией осенних гастролей Стравинского. Вот тоже еще один подарочек, на нашу голову. Одна шайка-лейка. Банка с пауками.[26]
— А ты, вообще, что-нибудь из его сочинений слышал? Скажем, «Петрушку»?
— Не слышал и не собираюсь. Мне нормальная симфоническая музыка нравится.
— А нормальная — это?..
— Чайковский, например. «Лебединое озеро».
— Ну да, ну да. «Лебединое озеро», равно как «Красный мак» Глиэра, — это наше все. К слову, помнишь конфуз, что приключился в 1957-м, когда Никита Сергеич в Большой театр Мао Цзэдуна затащил? На «Лебединое»?
— Это когда китаец демонстративно, уже после первого акта, уехал?
— Мало того что уехал, так еще и выдал перед этим гениальную фразу.
— Какую?
— «Почему они все время танцуют на цыпочках? Меня это раздражает. Что, они не могут танцевать как все нормальные люди?»
Марков расхохотался.
— Прямо так и сказал? Смешно, надо будет запомнить.
— Ладно, шутки в сторону. Там по поводу завтрашней расширенной коллегии у Семичастного со временем что-то определилось?
— А вы разве не в курсе? Коллегию перенесли.
— Как перенесли? Почему?
— Не могу знать. Перенесли на 20-е, на послезавтра. Начало в 15:00. Явка строго обязательна.
Кудрявцев скривился так, словно от лимона щедро откусил.
— Мало того что перенесли, так еще и раньше девяти-десяти вся эта бодяга явно не закончится. Тогда вот что, Олег Сергеевич, пометь у себя: в ночь на 21-е мне нужен билет до Ленинграда, на «Красную стрелу».
— Сделаем. А обратный?
— Не надо. Назад, возможно, полечу самолетом. И еще одно: свяжись с ленинградским Управлением и уточни, продолжает ли службу в их аппарате Яровой Павел Федорович?
— А звание, должность?
— Не готов сказать, — Кудрявцев достал из стола архивное Юркино дело, пошелестел страницами. — По состоянию на август 1944 года состоял в звании капитана госбезопасности.
— Если в 44-м до капитана дослужился, наверняка давно в отставку вышел.
— Скорее всего, так и есть. На этот случай установи домашний адрес и телефон.
— Есть, записал. Что-нибудь еще?
— Нет, пока все. Свободен.
Марков ушел, а Владимир Николаевич разложил перед собой машинописные листы набоковского интервью.
Кудрявцев был неплохим шахматистом, по мере сил и времени интересовался печатаемыми в газетах и журналах шахматными задачками, а потому скользнувший по тексту взгляд его невольно задержался на милом сердцу слове.
«— Вы говорите об играх с обманом, словно бы о шахматах и фокусах. А вы сами их любите?