Савонэ протиснулась к Семке. Она его знала хорошо. Недаром он был лучшим другом Халиманко.
— Ванька Лаптандер пьяный был и на хорей наткнулся. Ваньку я никогда не бил.
— Это правда? — спросил судья у зала.
Охотники и пастухи опустили глаза. Все они были в неоплатном долгу перед Семкой Выучеем.
Савонэ осмотрела зал, увидела страх в глазах сородичей. И она удивилась, что Семка вначале говорил правду, а потом стал врать.
— Так что же, это правда, пастухи и охотники? — снова спросил судья.
Семка обернулся и тяжелым волчьим взглядом осмотрел зал.
— Правда, начальник, — сказал он твердо, — все знают, что это правда.
— Нет, — сказала, изумляясь вранью Семки, Савонэ. — Семка, верно, забыл, как в гостях у Халиманко тыкал Ваню головой в снег за то, что он в колхоз хотел уйти. Зачем, Семка, ты забыл это?
И случилось то, чего хотел судья. Перебивая друг друга, пастухи и охотники рассказывали про злой характер Семки Выучея, про его хитрость и ненависть к Советской власти.
Судья расспрашивал так тщательно, что Савонэ и ее сосед решили, что он справедливый человек. Ваня Лаптандер отвечал на вопросы, кивая головой «да» или «нет».
Потом все встали. Семку повели на улицу и сказали, что он два года будет сидеть в тюрьме.
— Скучно там, — посочувствовала Савонэ, — олешек нет, баб нет.
А Семка кричал, что Ваньке Лаптандеру теперь все равно не жить, что пусть подохнут Ванькины олешки, потому что Халиманко отомстит за своего друга.
Когда Савонэ возвратилась на факторию, то у склада увидела прислонившегося к углу Ваню Лаптандера. По лицу его текла кровь. Он думал, что голова его зажила, и сорвал повязку.
— Зачем голову портишь? — с жалостью спросила она.
Она взяла его под руку и бережно повела в комнату Ислантия. Ислантий мучился с самоваром, потому что нигде не мог разыскать сапога. Увидя больного, он бросил хлопоты и побежал за аптечкой. Ловко орудуя бритвой, он снял волосы около раны, промыл ее и забинтовал розовой марлей.
— Молодец, старуха, — говорил он, брея заодно бороду и усы пастуху, — сегодня ты начинаешь краешком глаза видеть правду.
У пастуха кружилась голова. Он шевелил губами, еле держась на стуле.
— Плохо парню, спать положи, поп, — сказала Савонэ и помогла Ислантию перетащить пастуха на кровать.
— У меня сегодня сильно болят глаза, — сказала Савонэ и вытерла рукавом слезы.