.
Грей и премьер-министр Асквит вплоть до начала войны продолжали настаивать на том, чтобы Великобритания имела полную свободу действий в отношении Франции. Это выглядело формально правильно, но это была не вся правда. Неформальные переговоры военных и моряков привели к тому, что английские и французские вооруженные силы проводили свои мероприятия в уверенности, что другая сторона подставит плечо в случае начала войны. Лорд Эшер – придворный, эксперт по обороне и превосходный закулисный манипулятор – написал своему другу в 1913 г.: «Разумеется, нет никакого договора или соглашения, но как мы сможем выйти из обязательств Генерального штаба с честью, я понять не могу. Все это мне кажется таким неустойчивым»[1544]. Десятилетие неформальных переговоров, дипломатического сотрудничества и публичного принятия в обеих странах «сердечного согласия» создало целую сеть связей, которые было бы трудно игнорировать в случае начала следующего кризиса. Как Пол Камбон напомнил Грею, когда тот сказал, что между Францией и Великобританией нет официального договора: «Нет ничего, кроме нравственного «сердечного согласия», которое, однако, при случае можно было превратить в официальное «сердечное согласие», если бы этого пожелали два правительства»[1545].
Сам Грей, как он это делал всегда, продолжал посылать французам неоднозначные сигналы. В апреле 1914 г. он предпочел продемонстрировать, что придает большое значение отношениям с Францией, совершив свое первое путешествие за границу (после того как девять лет пробыл министром иностранных дел) в качестве лица, сопровождающего короля Георга V в Париж. Ни министр, ни сам король не любили ездить за границу. Грей также был мрачен, потому что недавно узнал, что теряет зрение. Он планировал летом того года посетить специалиста в Германии[1546]. Правда, англичане были довольны прекрасной, мягкой погодой и теплым приемом французов. Грею даже удалось побеседовать с Пуанкаре, который не говорил по-английски. «Святой Дух снизошел на сэра Эдварда Грея, – сказал Пол Камбон, – и теперь он говорит по-французски!»[1547] И хотя Грей уверял австрийского и немецкого послов в том, что большую часть времени он проводил за осмотром достопримечательностей и что не было «ничего агрессивного» в его дискуссиях с французами[1548], на самом деле он уступил нажиму французов и согласился начать неформальные военно-морские переговоры с русскими. Когда же в прессе появились комментарии и вопросы, Грей воспользовался этой возможностью и отложил переговоры до августа. И хотя никакие военно-морские соглашения с Россией никогда не были достигнуты, немцы были встревожены возможностью согласованных нападений с Балтики и Атлантики и более, чем когда-либо, убеждены, что Германия находится в окружении