Царь опасался, что начавшуюся войну будет трудно остановить и она может привести к катастрофе, и все еще верил в мирные намерения Вильгельма[1741]. Он подписал два указа, уступив настойчивым требованиям своих министров: один о частичной мобилизации, главным образом вдоль границ России с Австро-Венгрией, а другой – о всеобщей мобилизации против Германии, но все никак не мог решить, какой использовать. 29 июля Николай послал Вильгельму телеграмму (на английском языке, на каком обычно шла их переписка). «Я рад, что Вы вернулись», – написал он и попросил своего немецкого кузена о помощи в поддержании мира, хотя и предупредил, что он и его народ в ярости от нападения на Сербию: «Я предвижу, что очень скоро я поддамся давлению, оказываемому на меня, и буду вынужден принять чрезвычайные меры, которые приведут к войне»[1742]. Вильгельм остался глух и написал на полях: «Признание его собственной слабости и попытка взвалить ответственность на мои плечи». В своей телеграмме, которую он еще раньше послал по предложению Бетмана и которая разминулась с телеграммой Николая, Вильгельм защищал действия Австро-Венгрии, но добавлял, что он, как друг, делает все, что в его силах, чтобы наладить между Австро-Венгрией и Россией взаимопонимание[1743]. Эти два правителя обменялись десятью телеграммами до 1 августа, в то время как пропасть между двумя их странами непоправимо углублялась.
Вечером 29 июля Сазонов вместе с Сухомлиновым и начальником штаба Янушкевичем позвонил Николаю и сказал, что его министры советуют провести всеобщую мобилизацию. На их конце телефонной линии началось ликование, когда царь согласился[1744]. Позднее в тот же вечер, когда у Центрального телеграфа в Санкт-Петербурге уже стоял офицер, чтобы разослать необходимые приказы, Янушкевич позвонил и сообщил, что Николай передумал, наверное, после прочтения сообщения Вильгельма и разрешил начать лишь частичную мобилизацию против Австро-Венгрии, сказав: «Я не буду отвечать за чудовищную бойню»[1745]. Николай, видимо, все еще видел в мобилизации инструмент дипломатии, а не прелюдию к войне. На следующий день в телеграмме Вильгельму он объяснил, что действия России являются чисто оборонительными мерами против ее южного соседа и что он по-прежнему рассчитывает на то, что Вильгельм окажет нажим на Австро-Венгрию, чтобы та начала переговоры с Россией. «У нас впереди почти неделя, – сердито и небрежно написал кайзер. – Я больше не могу соглашаться ни на какое посредничество, так как царь, который попросил об этом, одновременно тайно провел мобилизацию за моей спиной. Это лишь маневр, чтобы сдержать нас и усилить старт, который у них уже есть!»