В окно было видно, как епископ расхаживал вокруг жаровни с углями и взволнованно потирал руки. За ним, словно тень, двигался человек в серой выцветшей мантии с оловянными бляхами у ворота и на рукавах — в нем Ренье узнал астролога, которого Якоб де Круа повсюду возил с собой. Вкрадчиво изогнувшись, он что-то отвечал нетерпеливо бросающему вопросы епископу и поминутно облизывал губы тонким, как у змеи, языком. Но тщетно пикардиец вытягивал шею, напрасно напрягал слух — до него долетело лишь несколько отрывочных фраз.
Епископ сказал:
— Все кончено, это опала… — И еще: — …он не потерпит, многие дворяне Брабанта, Фландрии и Геннегау пойдут за ним… — И еще: — …французский король будет рад этому и поддержит его во всем…
А астролог произнес:
— Им управляет Марс, злое светило, а также Сатурн… злое со злым — хорошее сочетание, но в аспекте дает мало удачи…
И епископ сказал:
— Мой брат, князь Шиме, слышал от него, будто он никогда ни в чем не пойдет против римского короля, своего родственника, и молодого эрцгерцога, своего господина…
А астролог добавил:
— Светило короля — Венера, а еще Плутон… соединение доброго со злым — злое… — И еще: — …Юпитер, к которому он стремится, поврежден — это говорит о чрезмерной расточительности, недальновидности и крупных просчетах…
Епископ спросил:
— Есть ли третий? — И еще: — Случится ли война?
И астролог ответил:
— …Луна в Тельце — доброе светило, в Козероге — злое…
Большего пикардиец не услышал. Из башни ушел он, раздраженный, как гуляка, не получивший веселья в праздник. А на следующий день епископ со всей свитой и Бриме де Меген отбыл своей дорогой.
И Ренье в дурном настроении вернулся в Лёвен.
У городской заставы он увидел несколько повозок, перегородивших путь к воротам, и группу встревоженных крестьян. Подойдя к ним, Ренье узнал, что по «указу о сборищах» все городские рынки отныне должны быть открыты не более двух дней в неделю, и в остальное время торгующих там крестьян велено не пускать в Лёвен, вплоть до особого распоряжения магистрата. Для многих это было тяжелым ударом, и лица людей были бледны от растерянности и страха.
— Расходись, — говорили им стражники. — Нечего вам, голодранцам, тут делать. Прочь! Отправляйтесь по домам! А то и вас назовут мятежниками и станут поступать с вами, как того велит закон.
— Что мне твой закон! — крикнула в ответ крестьянка, стоявшая рядом с Ренье. Она и еще одна женщина, помоложе, держали на плечах жердь с мотками льняной пряжи. — Разве закон накормит моих детей?
— Мятежи поднимают городские, — сказал ей коробейник в сером колпаке, с рожей цвета протухшего яичного желтка. — Господа безобразничают, а платят бедняки.