Люди суетились, как муравьи; и летела по Ланде весть о том, что Черному дому пришел конец.
Но в полях за городом стояла благостная тишина, нарушаемая лишь звонкими голосами птиц в придорожных кустах и плеском воды у речного берега; лягушки оглашали заводь раскатистым кваканьем. Легкий ветерок приносил ароматы расцветающих трав и свежей молодой листвы. Над пустынными тропами, сверкая крыльями, проносились стрекозы. По небу невесомыми хлопьями скользили перистые облака.
Здесь царили покой и безмятежность, не омраченные суетными страстями.
Одинокий путник шагал по дороге на Уи. Судя по одежде, это был ремесленник, ищущий заработка; перед собой он толкал прикрытую рогожей тележку. Его лицо, испачканное сажей, было задумчивым, но не печальным; в глазах под широким покатым лбом горел живой огонь. Шел он быстро, вздымая пыль башмаками; тяжелая сумка хлопала его по бедру.
Шаги и скрип колес разбудили дремавшего у дороги бродягу-виелиста — он подскочил, размахивая руками, точно вспугнутая птица. Старая виела покатилась под ноги путнику, и тот остановился.
— Побереги свое добро, — сказал он.
Бродяга подхватил инструмент и, ударив смычком по струнам, запел надтреснутым голосом:
Смерть танцует, смерть поет,
Без пощады, без сомненья
И без капли промедленья
Вовлекает в хоровод
Души грешные — толпой,
Знай, уводит за собой.
Коли жив ты, не забудь
Душу снарядить в дорогу,
Что ведет на небо к Богу,
В трудный и неблизкий путь,
А земле, что наша мать,
Тело бренное предать.
И, выводя жалобную мелодию, певец кривлялся, подмигивал и корчил рожи, словно это была невесть какая шутка. Под конец он и вовсе пустился в пляс вокруг тележки, но вдруг грозный окрик заставил его броситься наутек, зажав виелу под мышкой.
И путник, глядя на него, весело рассмеялся.
Потом он услышал позади торопливые шаги и, обернувшись, увидел, что его нагоняет запыхавшаяся девушка.
— А тебя каким ветром выдуло из Ланде? — спросил он.
— Не сердитесь, господин Ренье, — отвечала она. — Знаю, не надо было бежать за вами, но я не утерпела. Шла к Йоосу в красильню и вдруг увидела, как вы выходите из города. Господь свидетель, я ведь не хотела, ноги сами меня понесли — так и бегу за вами с тех пор.
Но пикардиец выглядел более удивленным, чем рассерженным. Потом грустная улыбка скользнула по его губам.
— Бедная птичка! Знаю, отчего ты летишь за мной, не жалея крыльев; ну да лучше будет тебе вернуться в свое гнездышко — там тесновато, зато спокойно. Лети прочь, храбрая птаха. Только вороны кружатся над мертвецами.
Он откинул рогожу, и Сесса вскрикнула, зажимая рот ладонью. В тележке лежал Андреас, бледный и холодный, как труп, в той же посконной рубашке; руки в повязках были вытянуты по бокам. Но девушка увидела, грудь него поднимается и опускается: он был жив, он дышал. Слезы хлынули из глаз Сессы, и она отвернулась, закрывая лицо руками. А Ренье смотрел на нее серьезно и печально.