— А что с ним случится? Работает, учится, твою сестру… как бы это выразиться? В общем, не удивляйся, если к твоему приезду тебя будет встречать куча белобрысых племянников! — снова смеюсь.
Макс задумывается:
— В стопе человека двадцать шесть костей. И с этого я только начну наш с ним разговор, если моя сестра сейчас залетит.
— Ты настолько не любишь детей? — понимаю, что все это шутка, поэтому продолжаю. Лишь бы он не повесил трубку.
— Я вообще без понятия, люблю ли я детей… И уж точно без понятия, люблю ли я детей Костика, — задумался. — Ладно, а у тебя что происходит? Расскажи мне, раз уж я набрал твой номер.
На самом деле последние два месяца я фактически под домашним арестом. Отец меня отвозит в гимназию, забирает из гимназии, даже к Танаевым меня не отпускают: «Что там делать? Пусть к нам приходят!». Не то, чтобы я мечтала быть третьей лишней в парочке Миры и Кости, но от одиночества одолевала тоска. Но справедливости ради замечу, они меня надолго одну не оставляли — приходили постоянно. Пару раз даже удалось выбраться в кино или кафе. Мои родители тоже скоро раскрыли наш с Беловым вымысел — достаточно было только посмотреть на этих двоих, чтобы понять, что между ними происходит. Таким образом, наша легенда развалилась сама собой. Возможно, это и послужило одной из причин изменения настроения моих родителей.
Мама прямых вопросов не задавала, но была заметно обижена. Свое недовольство она не высказывала только потому, что моя ложь была неважным фактом на фоне того, что меня чуть не убили. С подачи Игоря Михайловича и мои уверовали в то, что нападение было связано с Танаевыми. Их уверенность прочно крепилась на непонятном отъезде Макса сразу же после того происшествия. Когда в разговоре всплыл Дима, пригласивший меня в кино, то ситуация с Беловым окончательно для мамы прояснилась, и даже во взгляде промелькнула какая-то надежда. «Тот самый, что вызвал полицию? Как же нам повезло, что он там оказался!» — говорила она, но подразумевала явно и другой подтекст. Возможно, именно Дима или любой другой человек способен вытянуть меня из этого круга «неблагонадежных друзей». Мои родители оказались мудрее, чем Игорь Михайлович, поэтому не было никаких скандалов и ультиматумов, но направление их мыслей было очевидно. Однажды даже заговорили о том, что лучше поступать в местный вуз, чем уезжать в Москву. Они были готовы на что угодно, лишь бы держать меня подальше от неприятностей.
Я же продолжала надеяться, что это все временно. Наверное, я просто испугалась меньше, чем мои родители. Но со временем и их страх отступит, все забудется. Мы снова станем Великолепной четверкой, но это будет возможно, когда вернется Макс — обязательный молчаливый монолитный элемент нашей группы.