— И до инфаркта бы кого-то довел! Так, допиваем эту и идем трахаться! А потом к ним, пусть выкусят!
— Разливай!
И неважно, кто произносил ту или иную фразу, потому что в каждом пункте мы были абсолютно солидарны.
Миновав еще полбутылки, мы дрались диванными подушками. Со счетом 33:12 победил Белов, но я визжала от восторга каждый раз, когда мне удавалось сбить его с ног.
Через два бокала он вскочил и бросился в мою комнату. Оттуда вышел, победоносно поднимая в руке расческу.
— Так, садись сюда. Всегда хотел научиться косички заплетать!
Он силой усадил меня на пол перед собой и начал продирать лохматые от недавнего боя распущенные волосы.
— Зачем?! — хоть я и смеялась, но поинтересоваться стоило.
— А вдруг ты мне дочь такую же кудрявую родишь? А я не умею!
— Это да! Сейчас-то я практически не кудрявая, а в детстве прямо как баран была! Так что правильно, давай, учись!
Спустя двадцать попыток и три бокала, ему удалось сплести нечто вразумительное. После этого я мстила, делая малюсенькие хвостики на его челке. Хоть это зрелище и было презабавным, но такие манипуляции, скорее, успокаивают, чем вызывают прилив энергичности. В итоге мы, размякшие, развалились на диване.
— Знаешь, Костя, чего я хочу больше всего?
— В туалет? — он зевнул.
— Влюбиться в тебя. Хоть из тебя периодически и проглядывает мудак, в остальное время ты — классный.
Он вздохнул, а потом ответил тихо:
— Невозможно. Ни в меня, ни в кого-то еще. Пока они тут, мы оба никого больше не разглядим. Вот бы не видеть их какое-то время, сосредоточиться… Поехали на весенние каникулы вдвоем в Лондон?
— Поехали, — зевота, очевидно, как зараза — передается по воздуху.
— Cейчас чуток посплю, а потом домой, — говорит Костя.
— Я тебя разбужу, — пристраиваюсь на его плече. От Кости пахнет дорогим парфюмом, но совсем не так хорошо, как от Макса.
Разбудил меня тихий и веселый голос мамы: «Да-да, Игорь, он у нас. Конечно, тут останется. Ну ладно, созвонимся…». Я открываю глаза и вижу трясущегося от почти бесшумного смеха отца, фотографирующего эту сцену: Белов лежит на боку, а моя голова где-то в районе его талии, уютно пристроившаяся под рукой.
Вскакиваю, но парень продолжает тихо сопеть. Челка его так и завязана красной резинкой в хвостик. Ой-йё, стыдно-то как! Пустые бутылки, недопитое вино, вокруг разбросаны маленькие подушки и мы… в такой позе! Но родители же видят, что мы одеты?! Видят же! Почему тогда так хохочут?
— Мы это… — пытаюсь я расставить хоть какие-то точки хоть над какими-то ё.
— Не думали, что мы так рано заявимся? — закончил отец с едва приглушаемым смехом. — Иди, спи уже, алкоголичка малолетняя.