Мой организм для выживания снова требовал крови. Снова было как во время того боя, когда мы брали штурмом итальянский гарнизон… Бедняга этот парень… Лучше бы он не садился ко мне в машину.
Удивительно, сколько во мне было силы даже в таком состоянии: парень потрепыхался подо мной, как придушенный цыплёнок, всего с минуту, а потом затих.
Я отпустила его, смертельно бледного и обмякшего, когда мой наполненный до отказа желудок уже распирало. Сколько я высосала? Литр? Два? Или больше? Мне стало лучше, руки и ноги снова слушались меня, а дурнота как будто отступала. У несчастного парня еле-еле прощупывался пульс, горло было разодрано — как будто дикий зверь постарался.
— Чёрт, — прошипела я и втопила педаль газа. Вот теперь уже ему срочно требовалось в больницу…
Бедняга не дожил до неё — отдал Богу душу на подъезде к Берну. Я остановила машину и, уткнувшись лбом в сложенные на руле руки, долго сидела так… Без слёз, без истерик, без чувств. Больше его не увидит семья, не поцелует девушка, не поприветствуют сокурсники.
Дротик с остатками яда лежал у меня в кармане. Теперь уже было ясно, что он — медленного действия, но вот существовало ли противоядие? Зачем я вообще ехала к Эрике — чтобы умереть у неё на руках, тем самым напугав и причинив горе? А может, противоядие всё же есть, и Эрика что-нибудь знает об этом?
Я вытащила тело парня из машины и положила на придорожную траву. Глядя в спокойное бледное лицо, я думала: стоило ли отнимать у него жизнь, чтобы спасти свою? Так или иначе, я сделала это не намеренно, просто не рассчитала… Выпила слишком много. Проклятье…
— Прости меня, — пробормотала я, гладя рыжие вихры парня. — Прости меня, приятель. Я клянусь, что найду и прикончу ту мразь, из-за которой пришлось тебя погубить.
Выпитая кровь помогла мне продержаться до города. В логово вампиров я не решилась сунуться: а если это папаша моей любимой узнал о нас и приказал меня подстрелить отравленным дротиком? Вполне возможно… Вся надежда была на чутьё Эрики и на незримую телепатическую связь, которая, как мне казалось, между нами возникла. Эрика должна была почувствовать меня — я верила в это.
Денег у меня совсем не осталось, поэтому я только подъехала к домику, который в прошлый раз снимала. Кажется, он пустовал… Можно было, конечно, взломать дверь — замок был несложный, английский, но силы иссякали. Снова наваливалась слабость и дурнота, начинали отниматься ноги — ступни уже плохо чувствовались. Откинувшись на спинку сиденья, я обречённо слушала победную поступь смерти и только могла мысленно призывать Эрику…