— Ладно, — сказала я, беря с тарелки блинчик с начинкой. — Всё, уже ем, только не волнуйся. Мммм… С мясом? Вкусно!
Аида села в кресло и с грустноватым ласковым теплом в глазах смотрела, как я ем. Она не улыбалась, пряча клыки, но её полный нежности взгляд с лихвой компенсировал суровость губ. Я протянула ей тарелку.
— Хочешь?
Она отрицательно качнула головой.
— Ты что же, теперь совсем не можешь есть по-человечески? — спросила я расстроенно.
— Почему не могу? Могу, только аппетита на обычную еду нет, — ответила Аида.
— А как часто тебе нужна кровь? — полюбопытствовала я осторожно.
— Пару раз в неделю.
Спрашивать больше ни о чём не хотелось, на глаза наворачивались слёзы. Она пошла на это ради меня… из-за меня. Это я во всём виновата. Лучше бы я сгорела на костре в пятнадцатом веке, тогда не было бы первопричины… Всё сложилось бы иначе. Отодвинув поднос, я уткнулась в подушку. Слёзы просачивались сквозь зажмуренные веки.
— Алёна… Ну, что такое, зайка? — Пальцы Аиды заскользили по моим волосам, она огорчённо склонилась надо мной.
— Это я во всём виновата, — выговорила я сдавленно.
У Аиды вырвался усталый и расстроенный вздох.
— Этого я и боялась, — сказала она. — Того, что ты, вспомнив всё, снова начнёшь заниматься самобичеванием. Ну, как мне ещё доказать, что прошлое не имеет для меня значения, и что я тебя люблю — такую, какая ты есть сейчас? У меня осталась только моя жизнь… И я отдам её за тебя без колебаний.
— Я не приму такой жертвы, — всхлипнула я ещё горше. — Лучше уж мне…
Палец Аиды прижал мне губы.
— Так, стоп. Прекращай это всё. Я читала твоё письмо… И поговорила с отцом. Он вспомнил эту историю. Обращаюсь к тебе сейчас как граф: любезнейший Тьерри, вызываю вас на поединок. Оружие — губы, форма боя — поцелуй взасос. Кто хоть на секунду оторвётся — проиграл!
— А что будет с проигравшим? — спросила я, вытирая слёзы.
— Его будут сегодня ночью очень… очень… — Аида дохнула мне в губы, — очень крепко любить.
— Тогда сразу признаю себя побеждённой, — сказала я, обнимая её за шею.
Впрочем, сдалась я не сразу, и поцелуй получился головокружительно долгим. По привычке запуская пальцы в волосы Аиды, я вдруг поняла, что скучаю по ёжику на её затылке — по тому, как он нежно щекотал мне ладонь. Это заводило меня даже сильнее, чем метёлка длинных волос по лицу. Когда я сказала об этом, Аида усмехнулась:
— Ну вот, а помнишь, как ты страдала по моим волосам, когда я подстригалась? Прямо до слёз!
— Я сама не ожидала, что мне понравится гладить этот ёжичек, — смущённо сказала я.
— Да не проблема, — ответила Аида. — Для тебя — что угодно, моя принцесса. Даже если скажешь налысо — обреюсь без разговоров, лишь бы тебе нравилось.