– Дай мне ещё обезболивающего, Лёнь, – просишь ты жалобно.
Это всё, что я могу для тебя сделать. Но обезболивающее только снимает боль, а её причину не устраняет. Что же делать? Куда бежать, кого звать? У меня трясутся пальцы, я вся холодею от страха и тревоги. Два часа ночи…
В комнате прохладно, и я, ёжась, сажусь в кресло. Ты лежишь одна в спальне, а я включаю компьютер, жмурясь от света настольной лампы. Захожу в Интернет, забиваю в поисковик запрос: «Боль при движении глазами». Яндекс сообщает мне возможные причины: излишнее зрительное напряжение, инфекционные заболевания придаточных пазух носа, мигрень, внутричерепное давление, воспалительные заболевания глазного яблока, воспаление зрительного нерва, повышенная температура…
Конечно, диагноз должен ставить врач, а я могу только гадать, но меня просто трясёт от желания что-то сделать, что-нибудь выяснить, помочь тебе хоть чем-то. Твоя боль – моя боль, и это не образное выражение, а на самом деле так. Кликая мышью, перебираю страницы, читаю про заболевания глаз. Этим я только взвинчиваю свои нервы, но остановиться не могу. Три часа ночи, на работу вставать – в полвосьмого, хотя… Какая к чёрту работа, возьму отгул и снова поведу тебя к врачу.
От переживаний за тебя мне и самой становится плохо. Пью свои лекарства, выключаю компьютер и забираюсь на кровать. Ты сонно дышишь в темноте: видимо, обезболивающее помогло. Ну, можно тогда и мне, наверно, чуть вздремнуть… Ставлю будильник на пять утра: нужно сходить в поликлинику и взять для тебя талон к окулисту.
…Слава Богу, за время моего отсутствия с тобой ничего не случилось. Из ванной доносятся булькающие звуки и покашливание: это ты промываешь нос отваром ромашки и ноготков с двадцатью каплями «Витаона».
– Тьфу, едрён батон, – хрипло ворчишь ты, когда я заглядываю. – Лёнь, может, как-нибудь по-другому можно нос лечить? Это ж пытка времён инквизиции. Ужас…
– Да ладно тебе, какой там ужас? – смеюсь я. – Ничего страшного, я себе так делала – и ничего, жива. А насморк прошёл за три дня. Только почаще надо полоскать. Раз пять-шесть в день.
– Пять-шесть?! Охренеть… – Ты склоняешься над раковиной, сплёвываешь желтоватую от отвара слюну.
– К половине одиннадцатого идём к окулисту, – сообщаю я. – Очередюку отстояла, но талон добыла.
Но сначала я звоню на работу. Администратор Марина спрашивает:
– Чего там у тебя случилось-то?
Она в курсе, что я живу с тобой, и относится к этому спокойно. По моей просьбе, однако, она держит рот на замке: в толерантности нашей начальницы мы не уверены.