Не жалея своих светло-серых дорогих брюк, она присела на край ящика с остатками прошлогодней картошки и провела рукой по лбу. Мне сверху было не очень хорошо видно её лицо, но этот жест на секунду выдал сильнейшее волнение, которому Александра просто не давала вырваться наружу.
Приехали спасатели. Наталью Борисовну пристегнули к носилкам и вытянули на верёвках, причём вытаскивать носилки приходилось почти в вертикальном положении: лаз погреба был узкий, и во всю длину они не проходили. Я сжимала твою руку, а ты напряжённо вслушивалась в голоса спасателей.
– Вытащили, – сказала я тебе, когда носилки были наконец осторожно опущены на пол.
– Она всё ещё без сознания? – только и спросила ты.
– Кажется, да…
Мы поехали следом за скорой, увозившей Наталью Борисовну в больницу. Белая «газель» с красным крестом мчалась с мигалкой и сиреной, и Александра не отставала от неё. Я на заднем сиденье просто молча держала твою руку в своих, тихонько поглаживая. Слов не было.
Потом – ожидание в вестибюле. Бесконечное, тревожно-тоскливое, страшное и ледяное. Ты облизнула пересохшие губы.
– Водички не хочешь? – спросила я. – Я схожу, куплю…
Ты только коротко качнула головой: нет. Я растерянно умолкла, но Александра шепнула мне:
– Сходи, солнышко, купи.
Август распростёр над моей головой седые крылья, неумолимый и равнодушный. Дышал холодом в спину, когда я вышла к киоску купить бутылку минералки, шуршал колёсами машин и душил запахом выхлопных газов. Уличная атмосфера невыносимо давила на грудь.
Ты всё-таки выпила воды, следом попросила бутылку и Александра. Сделав несколько глотков, она утёрла губы и сказала:
– Спасибо, Лёнь.
Её взгляд, усталый и тревожный, всё равно был ласковым.
Наконец пришёл врач, и мы всё узнали. У Натальи Борисовны был тяжёлый инсульт, кровоизлияние – крайне серьёзное, и выживет ли она, должна была показать эта ночь.
– Можно к ней? – спросила Александра. – Мы родственники.
Врач покачал головой.
– Она в реанимации, туда пока никому нельзя. – И добавил: – Мой вам совет: езжайте домой, поспите. От того, что вы будете тут изводиться, вашей маме лучше не станет. Да и запрещено находиться в отделении ночью. Вам позвонят, если что.
Александра попыталась сунуть взятку охраннику, чтобы он позволил ей остаться в больнице на ночь, но тот оказался неподкупным:
– Вы что! Если узнают, меня ж по головке не погладят. У меня и так уже нарекания есть, ещё одно – и всё, уволят… Нет уж, извините. И не суйте мне ваши деньги. Могу вообще работы лишиться, а мне это не надо.
Август, одевшись в синие сумерки, превратился в одинокую холодную дорогу, по которой мы ехали втроём: я, ты и твоя сестра.