'Блин! Что я наделал?! — я только сейчас понял, что, забывшись на секунду, дав волю кулакам, я все испортил. — Я лишился работы! Не получу денег! И меня бандиты за своего под пресс пустят! Бежать?! А что еще тут придумаешь?!'
Оглянулся по сторонам. Толпа потихоньку рассасывалась. Ни полиции, ни бандитов пока видно не было. Я уже был готов бежать, как неожиданно увидел Дикки, стоявшего в стороне от бригады, с глазами побитой собаки, и мне стало плохо. Привыкший отвечать только за самого себя, я совсем забыл о человеке, которого считал случайным знакомым.
'Мать…! Как я про него забыл! Не себя, я его подставил! Эта жирная сволочь, бригадир, отыграется на нем за все. Выгонит с работы! А ведь бандиты могут и на нож поставить! С этих уродов станется!'.
Пока я пытался найти выход из ловушки, в которую сам себя загнал, народ разошелся. Грузчики, до этого стоявшие и наблюдавшие за происходящим, торопливо пошли к грузовому трапу парохода, за ними со скорбным лицом потянулся Дикки. Я снова огляделся. Бригадира, вместе с так и не пришедшим в себя бандитом, не было видно. Уходить или остаться? И я остался. Я не любитель играть в благородство, но в подлецах себя никогда не числил. Принялся за работу, будто ничего не случилось. Если раньше в бригаде слышались соленые шутки, насмешки, ругань, то теперь люди работали молча, сосредоточенно, с угрюмым видом. На лицах даже не появлялось обычной гримасы облегчения, даже тогда когда они сбрасывали груз с плеч. Их можно было понять. Избили члена банды. Сейчас приедут его дружки и начнут разбираться. Но только ли с ним? А если их посчитают заодно? Их изобьют и вышвырнут с работы! Как тогда жить? Все это легко читалось на напряженных лицах. Не легче было и мне. Ожидание бандитской расправы висело надо мной дамокловым мечом.
Наступило время обеда. Мы с Дикки расположились на штабеле досок, постелив вместо скатерти кусок беленого полотна. Четыре ломтя серого хлеба, четыре яйца, по паре репок и лук. Я ел не спеша, тщательно прожевывая пищу, изредка бросая взгляды по сторонам. Дикки, взвинченный до предела, ужом крутился на месте, и не ел, а просто давился, пытаясь запихнуть ее в себя. Еще во время работы, парень пытался шутить, пару раз заговаривал с докерами, но, наткнувшись на явное нежелание общаться, замолк окончательно. Вот и сейчас мы сидели вместе с бригадой, но в тоже время нас отделяла от них словно невидимая стена. Нас старались не замечать, уже не говоря о том, чтобы переброситься словом. Дикки не зная как себя вести со мной, старался молчать, а когда я его спрашивал, старался смотреть в сторону. Старался подражать поведению остальных, но это у него плохо получалось. В душе он проклял меня уже не один раз, что нетрудно было понять по изредка бросаемым на меня злым взглядам. Так мы и сидели, пока из-за штабеля досок неожиданно не вынырнул бригадир. Увидев нас, он злорадно оскалился и закричал: — Тут они!