Среди шихтарей Сережка скоро стал своим парнем. В этом, конечно, не последнюю роль сыграл его не знающий устали язык.
Дома ребятам не сиделось, и на завод они приходили иной раз за час до начала смены. Около цеха валялись стальные болванки. Ребята рассаживались на них, курили, грелись, щурились на солнышко. Сережка почти ежедневно забавлял приятелей потешными историями, которые выдумывал тут же: сказки не сказки, а что-то вроде этого. Сядет на болванку, обведет ребят смешливыми глазами, закурит папироску и начнет плести затейливые словесные узоры — только слушай. Иной раз его фантазия разыгрывалась так, что сказка продолжалась несколько дней подряд. Не только слушатели — он и сам удивлялся этому новому своему таланту.
Однажды на самом интересном месте его прервал Красилов. Сережка был рад появлению Зота Филипповича, потому что продолжение сказки еще не успел сочинить.
То ли потому, что утро было удивительно погожее, то ли еще почему, — настроение у Зота Филипповича было отменным. Его морщинистое лицо изображало что-то похожее на улыбку, глаза из-под нависших бровей смотрели приветливо, седые пушистые усы не топорщились грозно.
— На солнышке греетесь, воробьи? Ну-ну. Мое почтение вам.
Ему нестройно ответили.
Красилов сел с краю. Неторопливо поставил трость между ног, осторожно опустил на рукоятку острый подбородок. Ребята выжидательно молчали.
— Та-ак, работнички удалые… Решил я кой о чем потолковать с вами…
Сережка сделал лицо серьезным:
— О чем же, Зот Филиппович?
— А ты не перебивай. Вот скажи-ка лучше, как ты смотришь на свое житье-бытье?
— Хорошо смотрю.
— Значит, всем доволен? А я недоволен. Тобой недоволен.
Сережка насупился.
— Ты, Трубников, работаешь в шихтарнике. Это почти мартеновский цех. И нет в тебе никакой солидности. Внутри и снаружи ветер.
— Это как понять?
— Очень просто. На работе ты вроде мотылька порхаешь. И рассуждаешь мелко. Вот скажи-ка мне: кем ты хочешь быть?
— Наркомом, — проворчал Сережка и подумал: «Что ты привязался ко мне?»
— Вот видишь, как ты непутево разговариваешь: «наркомом!» — проговорил Зот Филиппович и искоса, поверх стекляшек пенсне поглядел на Трубникова. — Думал я тебя выдвигать, а вижу — рано. Не по Сеньке шапка… Дак вот какая новость, ребята. Скоро седьмая печка заработает, понадобятся на нее три сталевара и девять подручных. Чуете: открывается прямая дорога к печкам. Вот… Брагину в том числе. Денька через три-четыре он уже будет подручным сталевара Черепанова. Н-да… И думал я вместо Брагина назначить старшим Трубникова. Вот так думал… Но, молодой человек, вижу — пока бригадира из тебя не получится.