пытался понять, как лучше расположить длинные руки и бесконечно длинное
тело.
– Боюсь тебя раздавить, – проговорил он.
Дэлайла вытянула руки и подвинулась, укладываясь поудобней на спину.
– Не раздавишь.
Хотя она отчасти надеялась на обратное.
– Мне кажется, мы здесь не одни, – в этот раз он едва слышно шептал и
оглянулся через плечо, словно ожидая увидеть стол, кресло или полоску обоев, что спешили к ним по траве.
– Гэвин, здесь нет никого, кроме нас. Нам еще не удавалось остаться одним, так почему бы тебе просто не поцеловать меня?
Наконец он сдался и оказался над ней, упершись в землю острыми локтями, и под ним было темно и тепло. Поцелуи Гэвина были не такими и нежными –
они были настойчивыми, он рычал – но Дэлайла понимала, что ему нравится
целоваться под таким углом, лицом к лицу, когда ему не надо было склоняться к
ней или приподнимать ее. Это было в новинку, и добавляло опасности то, что
они лежали на земле посреди общественного парка в будний день.
Ветки над ними зашелестели громче, хотя ветра не было слышно, и Гэвин
резко оторвался от нее и поднял голову, озираясь. Когда он снова накрыл ее
губы своими, им двигала новая решимость, которую она не совсем понимала, но он казался отчаянным, и она была благодарна чему-то, подтолкнувшему его.
Поцелуи становились все глубже, а прикосновения все смелее, и вскоре он
раскачивался над ней, а она двигалась под ним, и оба они преследовали одну
цель – хотели все большего, желая растянуть этот миг, чтобы он длился
несколько дней. Небо слово исчезло, и она прикрыла глаза – ей тут же
показалось, что сейчас, в его объятиях, полночь. Когда она открыла глаза, чтобы
посмотреть на него, оказалось, что он тоже зажмурился, а ветки за ним
оказались ближе, чем раньше, делая их убежище еще более уединенным.
Дэлайла закрыла глаза и улыбнулась в губы Гэвина, скользя ногами по его
бокам. Она почувствовала, как его пальцы опускаются по ее рукам и хватают ее
за запястья, опуская их на землю рядом с ее бедрами. От этого ей только
сильнее захотелось обвиться вокруг него, но он удерживал ее пальцами, заставляя ее раствориться в этом головокружении, бессвязных мыслях и
смазанных границах. Откуда он знал, что ей хотелось именно этого: чтобы он
был таким требовательным, настойчивым и голодным?
Но руки, что прижимали ее запястья к земле, каким-то образом
одновременно задирали и ее рубашку, касаясь мягкой ткани ее лифчика. Его рот
становился жадным, влажным на ее губах, он постанывал, прикусывая ее губы.
Становился диким, но кожу Дэлайлы покалывало от нехорошего предчувствия, словно она касалась оголенного провода.