существовать другой мир – не блеклый, скучный или безопасный – была словно
песнь сирены.
На следующий день в школе Дэлайла впервые как следует заметила Гэвина.
Он был высоким и сутулым, а волосы темные и такие лохматые, что закрывали
почти все лицо, – по крайней мере, пока мисс Клермонт не заправила их ему за
ухо. Его глаза уже тогда были обрамлены черными ресницами, густыми снизу и
длинными сверху. На щеках у него не было румянца, но губы были кроваво-
красными; руки настолько длинные и тощие, что казалось, будто сделаны из
веревок.
Гэвин всегда был ее одноклассником, но до того дня она толком не
обращала на него внимания. Не видела, насколько он другой – как будто вышел
из того вчерашнего фильма и освоил способность раствориться в толпе.
Она достигла максимума в своей странной и навязчивой увлеченности –
после того как наблюдала за ним два года и после того как осмелилась
пригласить его на танец в школе. Но во время перемены, вместо того чтобы, как
всегда, найти его читающим под деревом, она увидела, как двое хулиганов на
спортивной площадке пихали его из стороны в сторону. Тогда Дэлайла пнула
Итана Пинорелли в голень, заехала Джеймсу Тауну в челюсть, получила
ответный удар в лицо и тут же была исключена из школы.
Родители в ужасе отправили ее к эксцентричной бабушке, чтобы Дэлайла
жила и посещала там частную школу. Но строгая католическая школа была не
настолько строгой, как на то надеялись ее родители, и именно Св. Бенедикт стал
ключом, который разблокировал ее воображение.
Расстояние должно было с годами приглушить ее увлечение, но Дэлайла
поняла, что не сможет остановиться и перестать наблюдать за Гэвином.
– На что ты уставилась? – спросил Давал, толкнув ее в плечо и этим вырвав
ее из своих мыслей.
Она проглотила кусочек яблока и показала подбородком в сторону
сидящего под деревом и в одиночку читающего книгу Гэвина.
Давал фыркнул.
– Ты слишком долго была заперта в школе с одними девочками, если
считаешь, что он лучшее, на что можно смотреть.
Покачав головой, Дэлайла настоятельно проговорила:
– Нет, посмотри на него.
– Я и смотрю.
– Он стал таким большим… и высоким, – Гэвин всегда был таким: настолько высоким и большим, что всегда поражало, как он мог двигаться.
Теперь его длиннющие ноги соответствовали большим стопам, а руки идеально
подходили невероятно широкому торсу. Гэвин вырос, и, похоже, теперь у него
был миллион секретов: он был чем-то вроде криптонита Дэлайлы.
Давал рядом промычал, равнодушно соглашаясь.
– И он больше не тощий, – добавила она. – На самом деле, он мускулистый.
Даже Дэлайла уловила, как она произнесла это слово – «мускулистый» –