— Был, господин офицер.
Они недоуменно переглянулись: видимо, не надеялись, что вот так легко признаюсь.
Я рассказал, что вместе с господином Горбацевичем из районной земельной управы пошел покупать сало. Во-он какая у нас семейка! Зашли в первый дом, но тут поднялась стрельба. Сначала подскочили полицейские, они не тронули нас. А потом нагрянули партизаны. Господин старший полицейский отстреливался и убежал, а нас партизаны поймали, избили и погнали в Дедлово. Там они ходили по деревне, требовали еды и водки. Я воспользовался этим и убежал, добрался домой уже ночью…
Все трое офицеров не спускали с меня глаз, ловили буквально каждое слово, замечали выражение лица. Значит, хотя с виду и благожелательны, а не доверяют.
— Сколько было партизан? Какое оружие у них?
— У двух винтовки, а у третьего что-то коротенькое с дырочками на стволе, — прикидываюсь, будто не понимаю, что это автомат ППШ.
— Во что одеты партизаны, какие кони?
Я стараюсь отвечать точно. И правильно делаю. Вскоре офицер, владеющий русским языком, заявляет:
— Показания жителей Малашкович совпадают с вашими.
Значит, они уже побывали там.
Кажется, пронесло. А вдруг нет? Вдруг маму, бабушку, братьев и сестер захватят с собой. Сколько они мне помогали в этой нелегкой работе! Нет, если что случится, надо взять вину на себя. Пусть меня одного… Как не хочется умирать! Надо хитрить, изловчаться, а они пусть считают меня простачком, пусть!
— Возьмите меня с собой, господин офицер, — начал я с дрожью в голосе. — Все равно меня схватят партизаны и расстреляют. Я же удрал от них…
Эта просьба явно понравилась офицеру. Но последовал совсем неожиданный ответ:
— Мы вас пошлем в Берлин, в специальную школу. Нам нужны такие люди. Будьте завтра в Довске в десять утра, в комендатуре.
Будто ведро ледяной воды опрокинули на меня — дрожь, резкая, колючая, пробежала по спине. Но надо во что бы то ни стало закрепить такое «доверие».
— Большое спасибо, господа офицеры! Но партизаны могут прийти сегодня ночью.
— Мы здесь вам гарантируем безопасность, — самоуверенно ответил офицер, поднимаясь с дивана. — Завтра в десять ноль-ноль будьте в Довске, спросите господина Шварца,
4
Двор опустел, хлопнула калитка за последним немцем. Все, пронесло и на этот раз! Но одна мысль не давала покоя: «Что делать? Как быть?»
На эти вопросы могли ответить только Белых и Дикан.
И вот в ранних сумерках мчусь на лошадке в Каменку Рисковскую — там штаб бригады. Выкладываю все командованию, прошу разрешить остаться в партизанах. Не хочу, не могу ехать в Берлин!
— Эх, если бы они дали хотя бы две-три недели, а не одну только ночь! хмуро говорит Белых, крупными шагами меряя крестьянскую хату.