. До него дошла как непоправимость случившегося, так и его несправедливость.
В тот момент закончилось его детство. Обнял маму и плакал с ней вместе уже маленький взрослый.
Конечно, он потом отошёл, оправился от горя. Играл с друзьями во дворе, пошёл, как все, в школу, читал детские книжки, хулиганил по мелочи, даже по-детски влюбился в одноклассницу. Но оценивал всё уже совсем иначе, чем его одногодки. Так он не задал ни одного вопроса маме, почему она после… ну, словом, возила его по врачам. Он-то запомнил обрывки разговоров над гробом отца и слышал слова «сердце» и «инфаркт». Интернет уже тогда был к его услугам, а врачи, которые его осматривали, обклеивали датчиками и внимательно разглядывали показания на мониторах приборов, звались кардиологами. Мама боялась, что у него могло оказаться больное сердце. Но, видимо, врачи никакой болезни не нашли, потому что через полгода походы по больницам прекратились. Точно так же Ваня без единого слова понимал, что нельзя обижаться на маму, когда она приходит затемно и очень уставшей. Ведь теперь ей приходится работать за двоих. Ни разу он не позволил себе ни единой выходки наподобие тех, за которые частенько попадало его друзьям – вроде привода всей компании домой и дружного опустошения холодильника. Супы, разумеется, он не варил, но купить хлеба, сыра и колбасы и соорудить к приходу мамы бутерброды мог уже в первом классе. А однажды даже накричал на неё, когда работа стала отбирать не только выходные, но и здоровье. «Ты в зеркало на себя смотришь?! – орал он тогда. – Один скелет остался! Не убежит от тебя эта работа! А я… а я дедушке с бабушкой пожалуюсь!» Словом, окружающих слегка шокировали такие отношения матери с сыном, скорее дружеские, чем традиционные. А для них не было ничего странного. Это были отношения двух взрослых, ответственных личностей.
Вот так они и жили последние пять лет, пока не случилась та история, и они не провалились в далёкое прошлое. Да ещё в Китай.
Конечно, люди везде живут, и в Китае тоже, но у каждого народа свои странности. Вон, ездили они с мамой в Эстонию, к родственникам, там у них таке-е-енные тараканы в головах… Туда не ходи, сюда нельзя, а вот тут можно ходить только со взрослыми, а туда даже смотреть запрещено, там солдаты НАТО отдыхают… И это Эстония, и он сам на четверть эстонец. А тут Китай, и тараканы китайские. Взрослым кланяйся, но не всем, а только своего сословия и выше. Более знатному кланяйся в первую очередь, отличай его по одежде. А главное – и тут Ваня по первому времени просто впал в ступор – после свадьбы дяди Ли с мамой его нужно было называть «отец». Нет, он хороший человек, тут никаких вопросов. И даже Коля из четвёртого подъезда, когда его мама второй раз вышла замуж, называл отчима папой. Но со словом «отец» в памяти был связан только один человек. Тогда проснулся, казалось бы, прочно забытый Ваня-ребёнок и давай скулить: мама забыла папу, мама меня больше не любит… Вспомнить стыдно.