Это хорошо, что дядя Ли умный и терпеливый человек. Он всё понял, когда Ваня показал ему фотографию… Никогда и ни при каких обстоятельствах Ваня с ней не расставался. Носил в школу, за прозрачной обложкой блокнотика, возил с собой в путешествия. И тогда не забыл положить в рюкзак… Папа, мама и он, четырёхлетний. Счастливые, отмечавшие мамин диплом и не знавшие, что срока их счастью осталось меньше года. «Это твой отец? – спросил тогда дядя Ли. – Достойный человек. Понятно, почему ты до сих пор так предан ему». «Вы похожи…» – прошептал Ваня. И это было правдой. Не во внешности дело, а в том душевном тепле, которое исходило от обоих. «Я понял, тебе нужно время, – сказал дядя Ли, возвращая ему заветную фотографию. – Ни твою мать, ни тебя невозможно заставить кого-то любить. Надеюсь, я не самый худший человек на свете, и когда-нибудь… Ладно, иди спать, сынок, поздно уже». Он потом долго размышлял над этими словами. А не так давно с его языка само сорвалось слово «отец» в адрес дяди Ли. Сорвалось легко, словно так и надо было. И это тоже было правдой.
Всё было прекрасно до вчерашнего дня, пока маме не стало плохо. Так плохо, что они с Сяолан вели её домой под руки. Он сбегал за доктором Цуном и сам заплатил ему, когда этот маленький худой дедушка уходил. Но новость-то какова! Доктор Цун поздравил их с Сяолан и Ляншанем, заявив, что скоро у них будет братишка или сестрёнка. Мелкий радовался. Даже бабушка Гу Инь радовалась. А Сяолан… Нет, мировая девчонка. Не такая трусиха, как другие, её он сразу и без натуги назвал сестрой. Она отозвала его в сторону…
– Ты знаешь, как моя мама умерла? – испуганно зашептала она. – Когда младший братик родился. У соседей наших ещё там, на родине, тоже хозяйка дома так умерла, и маленький умер. Я боюсь теперь.
– Ну тебя, – буркнул Ваня, стараясь скрыть предательскую дрожь. – Нельзя так говорить, беду накличешь.
– Я и сама не хочу, чтобы мама умерла… Давай просить Небо милости для неё? Ты будешь по-христиански молиться, а я помолюсь предкам. Какие-то небеса точно услышат.
– Небо одно на всех. Оно всех слышит, – вздохнул Ваня.
– Ой, братик, ты такой умный!
– На улице этого не ляпни, обоих засмеют…
Он отшутился от Сяолан, но от поселившегося в душе страха избавиться не смог. Впрочем, «страх» – это мягко сказано. При мысли, что он может потерять ещё и маму, его охватывал дикий ужас. Ещё до прихода отчима из кузницы Ваня побежал к доктору и невежливо набросился на него с расспросами: точно ли с мамой всё будет хорошо, не умрёт ли? Старик захихикал, показывая мелкие жёлтые зубы.