вас остаться. Есть ещё кое-что, о чём бы я хотела с вами поговорить.
– Я к услугам великой госпожи, – новый поклон. Такова жизнь женщины в империи Тан и соседних с ней странах – нужно постоянно всем кланяться и за всё извиняться.
– При дворе буквально в последние дни среди молодых знатных особ сделались в ходу сочинения философского толка, – начала принцесса, вынимая из рукава сложенный гармошкой листок хорошей бумаги, исписанной летящим изящным почерком. – Эту копию сделала моя племянница. Вот, послушайте, что именно читают её подруги: «Догма способна спасти народ в час тяжёлого испытания, ниспосланного Небом, но она же способна убить душу народа в годы процветания. Жизнь народов подобна человеческой. Есть у неё периоды детства, юности, зрелости и старости. Лишь из-за громадности сроков оных периодов люди редко способны это заметить и воспринять, ибо если жизнь человеческая измеряется годами и десятилетиями, то сроки жизни народов исчисляются веками и тысячелетиями. Идея, сделавшаяся стержнем народа тысячу лет назад, сегодня представляется той же детской одеждой, которую с тёплой грустью созерцает уже взрослый человек. Идеи, востребованные сегодня, через тысячу лет покажутся нашим отдалённым потомкам памятными вещицами, увы, непригодными уже мудрому, убелённому сединами старцу. Посему догматичный сторонник древних заповедей подобен скупому родителю, приказывающему подросшему сыну продолжать носить обувь и одежду, из которых тот давно вырос. Даже более того: в отличие от одежды, идеи со временем не изнашиваются, а твердеют. Попробуйте поместить ребёнка в неснимаемые доспехи. Они будут защищать его от ударов извне, это правда. Но они же задушат рост, превратив его, в конце концов, в калеку. Так и народы, добровольно или по принуждению заключающие себя в панцирь окостеневших тысячелетних догм, становятся духовными калеками…» Что это, по-вашему?
«По-моему, это конкретный наезд на конфуцианство», – подумала Яна, но вслух сказала совсем другое.
– Не знаю, кто автор этих слов, но кое с чем нельзя не согласиться, – задумчиво проговорила она. – Идеи во многом перекликаются с философией западных народов.
– Вот как, – на набеленном лице принцессы ярким цветком вспыхнула недобрая усмешка. – Значит, вы не знаете автора этого сочинения? Мне так не показалось.
– Великая госпожа, я не знакома с западными философами лично. Стиль мне совершенно не известен, а сама я к философии не склонна.
– Странно. Мне, к примеру, стиль изложения показался очень даже знакомым. Не далее как месяц назад в дискуссии с высокородной Мехрангиз вы соизволили высказать нечто подобное, и в том же стиле.