Ваня, которому было интересно буквально всё в кузнице – ещё не успела приесться работа, – принялся активнее тянуть за верёвку, привязанную к верхней части меха.
Местный бурый уголь, смешанный с толикой привозного древесного, шедший в Бейши буквально на все огненные нужды, оделся длинными язычками пламени и сердито загудел.
В кузнице было два горна древней, проверенной столетиями конструкции. Целые семьи мастеров-печников передавали от отца к сыну искусство их постройки. Конечно, освобождать один из горнов для ковки нестандартного изделия никто бы не стал, но ведь речь шла о секрете обработки булата! О том самом секрете, который некоторые мастера Поднебесной, работавшие с привозными слитками, хранили пуще жизни! Тут хорошо ещё, что кузнецы не столпились вокруг поглазеть, работают со своими заготовками. Но слушают внимательно.
– В самый раз! – воскликнула Яна.
Молот застучал по ярко-красной заготовке, плюща и вытягивая её. То, что было «колбаской», уже начало отдалённо напоминать широкий кинжал: мастер Ли решил потренироваться на половинке слитка, набить руку, приноравливаясь к незнакомой стали. Яна, подцепив клещами свою заготовку, выдернула её из горна и сама принялась за работу.
Экзаменационный шедевр в его исконном смысле – творения ученика, возжелавшего звания мастера – должен быть безупречным.
Она обещала создать две вещи, а получилось, что металла хватит на шесть или семь. Если повезёт. Немного подумав, она решила сделать не два, а три шедевра. Один из них уже рождается: тонкая кривая сабля по индийскому образцу. Вторым станет широкий полуторалезвийный клинок по образцу шотландского палаша, с массивной гардой из стальных полос. Тут такая экзотика может прийтись по душе офицерам, как пехотным, так и кавалеристам. А третий шедевр… На него пойдёт не булат. Она работала над заготовкой по вечерам, когда мастера расходились ужинать и отдыхать. Не показывала даже мужу, обосновывая такую секретность необходимостью почтить память отца. Предки для китайца – это святое, потому Юншань отступился, только бурчал, что жена себя не щадит, работая сверх положенного.
Вуц под её молотом послушно искривлялся, истончался и вытягивался в будущую саблю. Казалось бы, ничего особенного, а не зная всех тонкостей кузнечного дела, не повторишь. Кто, к примеру, знает, что настоящий булат не затачивают после ковки? Остриё до потребного состояния доводят не на точильном камне, а на наковальне, и процесс этот вполне достоин называться ювелирным. Но для того, у кого молот – продолжение руки, а в душе горит огонь, зажжённый в незапамятные времена чуть ли не от уголька из горна самого Гефеста, эта задача вполне по силам. Почти готовый клинок разогревали снова и снова, снова и снова выглаживали молоточком, проверяли на глаз его безупречность, и если что-то не нравилось, цикл начинался с нового разогрева. И так – пока кузнец не сочтёт своё творение идеальным. Только после этого вещь остужали. Одни мастера – в воде, другие в масле, третьи – вертя клинок на воздухе. Яна предпочитала последний вариант «отпуска», поскольку крутить «бабочку» умела не хуже друзей отца. Обмотать уже подостывшую рукоять тряпкой, и… А вот на это зрелище сбежались посмотреть не только кузнецы, как раз окончившие работу на сегодня. Рискованное занятие, конечно. И не только в смысле техники безопасности, но и в смысле качества будущего клинка. Но зато эффектно, ничего не скажешь.