Она была ему не нужна, его интересовал только ребенок! Келли поднялась с софы, взглянула на продолжавшего сидеть Джанфранко и едва не рассмеялась, увидев недоумение в его темных глазах.
— Я прекрасно обойдусь без твоего царственного жеста: я вполне в состоянии сама позаботиться о своем ребенке, — спокойно сказала она и предложила: — Не хочешь выпить кофе на дорожку?
Прежде чем она успела сделать шаг, Джанфранко вскочил с софы и схватил ее за плечи.
— О чем это, черт возьми, ты говоришь, Келли? При чем тут царственный жест? Какая царственность? Да во мне ее нет ни грамма. Тебя беспокоит мой титул? Мне следовало догадаться, что ты не такая, как большинство моих знакомых дам, кому это очень нравится. — Он сжал ее плечи. — Я никогда не стремился иметь титул и даже не ожидал, что когда-нибудь удостоюсь его. Это право принадлежало по рождению моему брату. Но три года назад он погиб во время крушения яхты, и его титул перешел ко мне. Неужели ты серьезно считаешь, что мне доставило удовольствие отказаться от той независимости, которую мне обеспечивала моя работа? Мне пришлось взвалить на себя груз забот о семейных владениях, работать с удвоенной нагрузкой и удвоенной ответственностью. Тот день, когда я встретил тебя, был первым за три года, когда я взял неделю отдыха и впервые вернулся в Дезенцано после смерти брата.
— Почему ты все это рассказываешь?
— Потому что с той минуты, как я увидел тебя, такую красивую, такую беззаботную, я решил забыть обо всем, насладиться отпуском и постараться узнать тебя. Так что ты в некотором смысле права: мне следовало сказать тебе, кто я такой, но тогда мне просто хотелось развлечься. Неужели так трудно это понять?
Келли никогда не мечтала о богатстве. Ей нравилась ее жизнь, и она была вполне счастлива. Однако она понимала, что огромное богатство влечет за собой и огромную ответственность.
— Да нет, наверное. — Слова о том, что он считал ее красивой, были бальзамом для ее израненного сердца, и она постепенно отходила от того потрясения, которое испытала, увидев его снова. — Но брак? Это совсем другое, — подумала она, не заметив, что произнесла это вслух.
— Да, брак, Келли, — прервал ее мысли Джанфранко и крепче прижал ее к себе. — Ты выйдешь за меня и родишь мне ребенка. Не для того я несколько месяцев сходил с ума по одной белокурой маленькой злючке, чтобы быть ею отвергнутым. — Он по-хозяйски провел рукой по ее дрожащему телу и задержался на животе. — Ты моя, и этот ребенок тоже мой, — спокойно сказал он и улыбнулся.
Как это ему удавалось? Только что он вел себя оскорбительно и вызывающе, а минуту спустя нежно улыбался.